Проклятая шахта. Разгневанная гора

– А сюда нанимаются только дезертиры да еще те, кто из тюрьмы. – В голосе се прозвучала горечь, она снова склонилась над гладильной доской.

– Каким же рэкетом они здесь занимаются? – спросил я.

Она оторвалась от своего глаженья и посмотрела на меня холодно и сердито.

– Спросите капитана Менэка, – сказала Ома.

Я больше ничего не сказал; повернулся лицом к камину, так чтобы через одеяло мне грело живот. Возле меня вдруг появился стул, и сильные руки взяли меня за плечи и усадили. Когда я садился, она все еще держала меня за плечи, и ее лицо находилось совсем близко от моего. Это было приятное лицо, разрумянившееся от огня, губы были полуоткрыты, обнажая ровные белые зубы. Помады на губах не было, но они все равно были красные. Мне вдруг захотелось их поцеловать. Господи, у меня целую вечность не было женщины.

Мне кажется, она почувствовала мое желание, потому что быстро отстранилась, однако глаза у нее блестели, и я знал, что она не сердится. Она была высокого роста, но хорошо сложена. Высокая крепкая грудь выпирала из ситцевой блузки, так что отчетливо проступали соски.

Я быстро опустил глаза и стал смотреть на огонь, а потом услышал, как она снова взялась за утюг.

– У вас крепкие плечи, – сказала она. – Вы шахтер? -Да.

– Вы сказали, что впервые оказались в Англии, с тех пор как вам было четыре года, – сказала она. – А что вы делали до четырех лет?

– Занимался тем, что родился, – сообщил я.

– Родились? Вы хотите сказать, что родились здесь? А где именно? – В голосе се послышалось волнение.

– В Редруте, – сказал я.

– Значит, вы корнуэлец?

– По рождению выходит так. Отец, по крайней мере, был из этих мест.

– Значит, ваш отец из Корнуолла. – Она казалась как-то странно заинтересованной. – А ваша мать?

– Она тоже из этих краев.

– Она живет в Канаде?

– Нет, – ответил я. А потом, непонятно почему, добавил: – Я не знаю, где она. Она с кем-то сбежала от отца. Поэтому мы и уехали в Канаду.

Я вдруг почувствовал, что она перестала гладить. Обернувшись, я увидел, что она смотрит на меня широко раскрытыми, полными недоумения глазами.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Я же вам сказал – О'Доннел.

– Да нет, – нетерпеливо сказала она, – как ваше настоящее имя?

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Менэк. Он быстро взглянул на меня, потом на девушку, потом снова на меня.

– Я вижу, ты расположился здесь как у себя дома, – сказал он, и мне показалось, что в его тоне я уловил нотку сарказма.

– Сушу свою одежду, – объяснил я ему.

– Наши люди обычно находятся в своих комнатах, – сказал он.

– Там еще не затоплена печь, – вмешалась девушка. – Они еще не вернулись, и вообще там нет смысла топить. Они сразу ложатся спать, вы ведь хотите, чтобы они начинали работать ни свет ни заря.

Менэк кивнул.

– Пойдем ко мне в кабинет, – сказал он мне. – Малиган ушел. Я хочу поговорить с тобой насчет работы, которую хочу тебе поручить. Не трудись одеваться, если уж Кити терпела рядом с собой полуодетого мужчину, я и подавно могу это сделать.

Я пошел за ним по коридору в кабинет. Он закрыл дверь.

– Садись поближе к огню, – сказал он и налил в стакан чего-то крепкого. – Выпей-ка. Ты, наверное, не возражаешь против итальянского коньяка?

– Я вроде привык к нему, – сказал- я.

Он не переставал следить за мной, когда я поднес стакан к губам и выпил. Его серо-стальные глаза находились в постоянном движении, словно ему было трудно смотреть на что-нибудь дольше секунды. Кисти рук у него были узкие и длинные, и, когда он не барабанил пальцами по ручке кресла или не ерошил густые жесткие волосы, они просто бессильно свисали вниз. Я чувствовал всю невыгодность своего положения, сидя вот так, в одних штанах и в одеяле. Менэк залпом выпил свой стакан и налил себе еще.

– Отрава, – сказал он, – но все-таки лучше, чем ничего. Если бы не этот таможенный катер, мы бы сейчас пили французский коньяк или шампанское. Черт бы их всех подрал. – Он наполнил мой стакан. Спиртное действовало согревающе.

– Как твоя фамилия? – внезапно спросил он.

– О'Доннел, – сказал я. – Джим О'Доннел. Менэк бросил на меня ироничный взгляд:

– Ирландец небось, а? – Он засмеялся. – Странное дело, почему это вы выбираете себе непременно ирландские имена? Считаете, верно, что они соответствуют этому роду работ. Есть у меня один парень по фамилии О'Греди, а уж такой типичный кокни, что дальше некуда. – Он пожал плечами. – Есть у тебя опыт работы в шахте?

– Довольно основательный, – сказал я. – Начал работать под землей в канадских Скалистых, когда мне было шестнадцать. Сейчас мне тридцать два, и если вычесть четыре года армии, то я работал в шахтах непрерывно – на разных золотых приисках Кулгарли в Австралии, некоторое время в Малайе на оловянных, а потом на угольных в Италии.

– Взрывное дело тебе знакомо?

– А как же, – сказал я. – Когда трубишь в шахтах двенадцать лет, всякое приходится делать, всего понемножку.

Он кивнул, как бы удовлетворенный моим ответом. Его пальцы снова отбивали дробь на ручке кресла.