Проклятая шахта. Разгневанная гора

Сансевино, все время наблюдавший за ней, сказал:

– Джина, пожалуйста, поиграй нам. Сыграй что-нибудь веселое… Например, из «Севильского цирюльника». С минуту она пребывала в нерешительности, потом подошла к роялю и заиграла арию Дона Базилио. Сансевино посмотрел на Максвелла:

– Вам нравится Россини?

Максвелл неопределенно пожал пленами. Хэкет подошел к Сансевино:

– Вы, наверное, с детства любите оперу?

– Боюсь, у меня было не очень много возможностей слушать оперу, – ответил Сансевино.

– Почему?

– Господи, я же до 1936 года был шахтером. Потом я уехал в Нью-Йорк и работал в штабе профсоюза.

– Но ведь у шахтеров есть собственный оперный коллектив, – недоумевал Хэкет. – Они дают бесплатные представления.

– Ну, я их не видел. Я был слишком занят. Сансевино взял мой пустой бокал и пошел к бару.

Я видел, что Хэкет наблюдает за ним.

– Странно, – пробормотал он.

– Что вы имеете в виду? – спросил Максвелл.

– Профсоюз субсидирует этот оперный коллектив. – Он пожал плечами. – Смешно, когда люди не знают, что делается в их собственном доме.

Максвелл не сводил с Сансевино глаз и, когда тот вернулся с моим бокалом, спросил:

– Кстати, Ширер, вы помните поручение, которое я передал через вас Феррарио в Таццоле?

Сансевино покачал головой:

– Я очень многого не помню. К тому времени, когда я добрался до швейцарской границы, у меня возникли серьезные проблемы с памятью. Я помню лишь отдельные эпизоды.

– Но меня же вы помните?

– Я говорю, что моя память фрагментарна. Еще коньяку?

– У меня пока есть, спасибо. – Максвелл повертел в руках свой бокал и, не глядя на Сансевино, как бы невзначай спросил: – Помните того парня, который был с вами, когда нас схватили в Полинаго?

– Мантани?

– Да. Я еще тогда подумал: надо будет обязательно спросить у вас об этом, если доведется снова встретиться. Так кто кого привел в тратторию Ригалло: он вас или вы его? Когда я допрашивал его, он клялся, что предупредил вас, мол, Ригалло – фашист, а вы над ним посмеялись. Так он предупредил вас?

– Нет. Мне кажется, наоборот, я предупредил его об опасности. Мисс Тучек, вам налить?

Она кивнула, и он взял се бокал. Максвелл, стоявший рядом со мной, чуть слышно шепнул:

– Ты был прав. Дик.

– Что ты имеешь в виду?

– Хозяина той траттории звали Базани, а не Ригалло, – сказал он.

Я промолчал, но Везувий вдруг был забыт. Вулкан находился здесь, в этой комнате. Достаточно маленькой искры, чтобы последовал мощный взрыв. Моя рука скользнула в карман, ощупывая холодную сталь Джининого пистолета. Только Хэкет был здесь человеком случайным – туристом, зациклившимся на Везувии. Все остальные были связаны невидимыми нитями.

Хильда и Максвелл, искавшие Тучека; Сансевино, жаждущий найти то, что хранится в моем протезе… А Джина все играла и играла Россини, играла механически, без души, так что веселая музыка звучала тускло, чуть ли не трагически. А стоявший у двери Роберто смотрел на нее. Нервы мои были напряжены до предела, и я готов был крикнуть: да у меня же то, что жаждет заполучить Сансевино, лишь бы разрядить обстановку. Но мне ничего не оставалось, как ждать, когда напряжение достигнет критической точки и произойдет взрыв.

Глава 6

Только Джина сумела излить в музыке настроение, владевшее всеми, кто находился в комнате. Она вдруг заиграла «Проклятие Фауста», и гнев и неистовство, звучавшие в музыке, взволновали всех. Разговоры стихли. Все мы слушали, не сводя глаз с Джины. А Джина играла самозабвенно, ее пальцы извлекали из клавиш звуки, в которых были горечь и ненависть, владевшие нами. Я навсегда запомнил ее сидящей за этим проклятым роялем. На бледном лице, вспотевшем от напряжения, обозначились морщинки, которых я прежде не замечал. Волосы ее стали влажными, под мышками проступил пот, а она все играла и играла, многократно повторяя одно и то же, словно от этого зависела ее жизнь.

– Мне кажется, твоя графиня скоро просто рухнет без чувств, – шепнул мне Максвелл.

Я ничего не ответил, я не мог оторвать от нее глаз, как будто своей музыкой она загипнотизировала меня.

Вот тогда-то это и произошло. Она вдруг повернула голову и минуту смотрела на меня. Затем обвела взглядом присутствующих, и музыка замерла.

– Почему все вы уставились на меня? – прошептала она.

И когда никто из нас ничего не ответил, она ударила по клавишам и сквозь нарастающие аккорды крикнула:

– Почему вы все уставились на меня?!

Все пребывали в оцепенении. А она, уткнувшись головой в руки, лежавшие на клавишах, разразилась рыданиями.

Сансевино поспешил было к ней, но остановился, взглянув на меня. Он оказался перед дилеммой: с одной стороны, ему хотелось успокоить ее, дав ей наркотик, а с другой стороны, он боялся оставить нас с Максвеллом.

Тем временем на пороге комнаты появился Агостиньо, словно ожидавший сигнала хозяина. Его старческое лицо сияло, а глаза горели, как будто он увидел Деву Марию.

– Ну что там еще? – нетерпеливо спросил Сансевино.

– Пепел, синьор. Он прекратился. Мы спасены. Мадонна оказалась милостива к нам.