Проклятая шахта. Разгневанная гора

– Почему вам так необходимо видеть пана Тучека? – спросил он, пристально глядя на меня.

– Мы были вместе в самое суровое время, воевали против нацистов, – сказал я. – У меня нет привычки уезжать из города, не сказав «до свидания» моим друзьям. – Я понял, что мне не растопить его холодную официальность, и все-таки продолжал: – Вы его личный секретарь. И вы наверняка тоже сражались против Германии. Неужели вы нс понимаете, почему я хочу увидеть Яна перед отъездом?

На мгновение его взгляд потеплел, но потом опять стал совершенно непроницаемым.

– Мне очень жаль, но вы не можете увидеть пана Тучека сегодня.

Я понял, что ничего не добьюсь, и вышел в открытую дверь.

Как только дверь за мной закрылась, я понял, что оказался без сопровождающего. Оглядевшись по сторонам, я увидел в конце коридора табличку с именем Яна Тучека. Я подошел к двери и прислушался. Услышав какое-то движение внутри кабинета, я нажал ручку и ступил через порог. Я застыл на месте возле книжного шкафа, стеклянные дверцы которого были широко распахнуты, а книги разбросаны по полу. Какой-то человек листал страницы книги в золоченом переплете.

– Что вам угодно? – спросил он по-чешски. Голос его звучал сурово и уверенно.

Я быстро огляделся. За столом в кресле Яна Тучека сидел еще один человек. Содержимое ящиков было высыпано на стол. По всему кабинету были разбросаны чертежи и фотографии. С одной из них, валявшихся на полу, на меня смотрело улыбающееся лицо дочери Яна.

– Что вам угодно? – повторил человек, сидевший за столом.

Внезапно меня обуял страх.

– Извините, – сказал я. – Мне нужен пан Новак. Оба подозрительно посмотрели на меня, но, видимо, мой чешский звучал вполне прилично, и тот, что сидел за столом, сказал:

– Он в соседней комнате.

Я пробормотал извинения и поспешно ретировался. По коридору я старался идти размеренным шагом, полагая, что в любую минуту может открыться дверь и меня позовут обратно. Но очевидно, я не вызвал у них подозрения, все обошлось благополучно. А когда я прошел через раздвижные двери и услышал звук своих шагов, то понял, что уже избавился от страха.

Однако на лестнице я остановился. Если я сейчас не узнаю, что случилось с Тучеком, то Мак заподозрит меня в трусости. Я заторопился обратно и прошел в отдел Марича.

– Я, кажется, оставил перчатки в кабинете пана Марича. Могу я войти? – обратился я к его помощнику и, нс дожидаясь ответа, направился к двери.

Марич сидел за столом, глядя в окно.

– О, это вы, мистер Фаррел! – Внезапный страх мелькнул в его глазах, и взгляд его сделался непроницаемым, точь-в-точь как у Новака, когда я разговаривал с ним по поводу встречи с Тучеком. – Что-то снова привело вас ко мне? – В голосе его звучало беспокойство, и он нервно вертел в руках линейку.

– Да, – ответил я.

Оглянувшись на дверь и понизив голос, я спросил:

– Что случилось с Яном Тучеком?

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

– Вы прекрасно все понимаете.

– Пожалуйста, уходите. – Он поднялся из-за стола, страшно перепуганный. – Мой помощник…

Его лицо приняло скорбное выражение.

– Я уйду сразу, как только вы скажете мне, что случилось с Яном Тучеком. Я был у него в кабинете. Там все перевернуто вверх дном. Двое людей ищут что-то.

Марич молча опустился в кресло. И вдруг он показался мне старым и немощным, совсем не похожим на того энергичного, бодрого начальника важного отдела, с которым я встречался незадолго до этого.

– Ян Тучек арестован, – сказал он наконец, с трудом выговаривая слова.

– Арестован?! – Я подумал, что уже догадывался об этом, когда шел в его кабинет, но услышанное потрясло меня. – За что? – спросил я.

Он пожал плечами:

– А за что сегодня арестовывают в Чехословакии? Во время войны он сражался в Англии. Уже одно это способно вызвать подозрения. Кроме того, он промышленник. – Голос Марича был тусклым, в нем слышалась безнадежность. Как будто он предчувствовал и свою горестную судьбу.

– Он в тюрьме?

– До этого дело еще не дошло. Вот почему они обыскивают его кабинет. Ищут улики. Пока что он под домашним арестом. Может быть, уже завтра его освободят, но может быть, и нет. – Он сокрушенно пожал плечами. – Такова судьба всех бывших граждан довоенной Чехословакии. Многие уже бесследно исчезли.

– Но в чем его обвиняют?

– Не знаю. – Он снял очки и начал протирать стекла, боясь выказать какие-либо чувства.

Наступило томительное молчание. Наконец он отыскал в куче бумаг газету и протянул ее мне:

– Вторая колонка. Дело Ринкштейна.

Внизу страницы была маленькая статейка под заголовком:

ТОРГОВЕЦ БРИЛЛИАНТАМИ АРЕСТОВАН! РИНКШТЕЙН ОБВИНЯЕТСЯ В НЕЗАКОННЫХ ВАЛЮТНЫХ СДЕЛКАХ.

– Кто этот Ринкштейн? – спросил я.

– Исаак Ринкштейн – один из крупнейших ювелиров Праги.

– Какое отношение его арест имеет к Тучеку?

– Трудно сказать. Я не знаю. Мне лишь известно, что он занимался бриллиантами и драгоценными камнями.

– Но он арестован за незаконные валютные сделки, – уточнил я.