Проклятая реликвия

Аббат приказал сделать для реликвии специальную позолоченную шкатулку, которую поместили в богато украшенный ковчег на алтаре часовни Святого Распятия, в стороне от главного нефа аббатства. Сначала реликвию превозносили, как самое главное приобретение аббатства, но очень скоро она оказалась в немилости, потому что паломникам и калекам, молившимся перед ней, не только не становилось лучше, но, напротив, делалось намного хуже. Через несколько лет реликвии стали избегать, особенно после того, как поползли зловещие слухи о проклятии. Их распускали рыцари и солдаты, возвращавшиеся из первого крестового похода, в особенности новообращенные тамплиеры. Архивариус сказал Бландусу, что теперешний аббат собирается переделывать часовню и хочет либо спрятать реликвию в самый дальний угол крипты, либо и вовсе отослать ее в Рим, чтобы там распорядились ею, как считают нужным.

Роберт Бландус шел через Аквитанию и Анжу в порты Ла-Манша. После осенних поисков реликвий далеко на юге, в Сантьяго-де-Компостела, в Испании, он собирался вернуться домой. Он заглянул в Фонтревол на всякий случай — вдруг подвернется какое-нибудь дельце, может, попадется один из торговцев реликвиями, решивший попытать удачу и продать что-нибудь в знаменитое аббатство. Он следовал своему обычному методу — порыскать, подкупить какого-нибудь служку, знакомого со всеми местными сплетнями, и вдруг так удачно наткнулся на архивариуса. Внимательно выслушав его, Бландус нанял в плохонькой таверне головореза, чтобы тот украл для него реликвию — боковая часовня несколько раз в день оставалась совершенно пустой.

Вор с легкостью вскрыл ковчег своим кинжалом и вытащил позолоченную шкатулку. Могли пройти дни и даже недели прежде, чем кто-нибудь обнаружит, что заброшенная реликвия пропала, а если верить церковнику, власти аббатства, вероятно, вздохнут с облегчением. Нелюбознательный вор, не открывая шкатулку, быстренько отдал ее Бландусу, получил свое вознаграждение, и к сумеркам Бландус уже ушел далеко на север. Он все время был настороже, опасаясь погони, но добрался до Сен-Мало без происшествий, а там продал свою клячу и сел на корабль, идущий в Англию.

Бландус снова улегся на соломенный тюфяк и с удовольствием представил себе, как вернется домой к жене, в Солсбери, продаст все найденные реликвии и на выручку спокойно проживет целую зиму, чтобы весной снова пуститься в странствие.

На рассвете Бландус отправился в путь, купив парочку пирожков с бараниной и небольшую буханку хлеба в одном из ларьков на Хай-стрит в Топсхеме. Он шагал и завтракал, давно привыкнув к долгим пешим путешествиям — не было никакого смысла торговаться из-за пони по эту сторону пролива. Бландус направлялся в Гластонбери в соседнем графстве Сомерсет, чтобы оттуда повернуть на восток, домой, и не особенно спешил. До заката он прошел не меньше пятнадцати миль, хотя осенние дни сделались короткими. На постоялом дворе он справился о самом коротком пути, и неразговорчивый трактирщик объяснил ему, как дойти до Хонитона, а дальше он дороги не знал. Шкипер говорил, что ближайший ориентир — деревня Клист Сент-Мэри, и примерно через час Бландус прошел через крохотную деревушку, имение в которой принадлежало епископу Эксетера.

На дороге за деревушкой, как обычно, было полно народа: пастух гнал стадо коз на рынок, старуха тянула на веревке свинью, группа паломников в широкополых шляпах возвращалась из Кентербери. Мимо прогрохотала повозка с запряженным в нее быком, до краев полная турнепсом, а потом дорога опустела и завернула в густой высокий лес. Восточный ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. Это не могла быть настоящая чащоба, потому что сразу за спиной по обеим сторонам дороги взбегали вверх по склону холмов полоски полей деревни Клист Сент-Мэри, и все-таки лес был вполне солидный, словно западное продолжение лесов, раскинувшихся на мили на восток в сторону Оттери Сент-Мэри и Сидмаута.

Роберт Бландус не считал себя впечатлительным человеком и привык бродить в одиночку по дорогам многих стран. Меча у него не было, но он всегда ходил с крепким посохом, в основном служившим ему для опоры. Он считал, что простой коробейник вряд ли заинтересует разбойников с большой дороги, хотя предпочитал, если возможно, странствовать в компании.