Проклятая комната

— Тогда ты должен его найти, Гук. Я больше, чем кто-либо, желаю смерти Франсуа, но мне невыносимы глаза, осуждающие меня и моих близких. Франсуа — подлый человек, многие его ненавидят. К тому же он не беден, и стоит ему умереть, как соседи поспешат завладеть его замками. Лоралина — идеальный виновник. Я — тоже. А ты хороший прево, очень честный. Не позволяй прошлому влиять на твой здравый смысл. Я же со своей стороны буду пробовать все блюда до того, как они попадут на стол, и тщательно прослежу на кухне за их приготовлением. Может быть, это помешает злоумышленнику, у которого наверняка есть сообщник. Найди его, Гук. Не ради спасения Франсуа, но чтобы снять с нас обвинение. Я не хочу утратить твое доверие, хватит того, что я потеряла твою любовь.

Гук молча выслушал жену, следя за ее логическими рассуждениями, схожими с его собственными. И это в какой-то мере успокоило его совесть. Не исключено, что он выбрал ложный путь. Он взял Альбери за подбородок и заставил ее приподнять голову. Она дрожала. Никогда еще он не видел у нее такого измученного лица, даже когда она призналась ему в своих превращениях.

— Я не переставал любить тебя, Альбери, — убежденно произнес он.

Она вяло улыбнулась. Но ее глаза посуровели, когда она печально проговорила:

— А ее… ее ты любишь, Гук де ла Фэ?

— Я не понимаю… — смущенно начал он, но Альбери прервала его, приложив палец к его губам.

— Нет, прошу тебя, не лги. Я не могу упрекать тебя за то, что ты срываешь плоды, в которых отказываю тебе я. Я всегда знала, что ты падок до девушек, и не осуждала тебя. Но если Франсуа де Шазерон завтра умрет, каков будет твой выбор?

— Не знаю… — выдавил он, опустив глаза.

— В таком случае желаю ему долгой жизни.

Пошатываясь, она вышла из комнаты. Печаль ее казалась искренней.

Идя по коридору, она слышала голос Антуанетты, которая отдавала приказания прачкам выстирать (несмотря на холод) и побить валками испачканные простыни Франсуа. От дикой ненависти у Альбери перехватило дыхание, и ей пришлось упереться обеими руками в стену, чтобы ее вторая сущность не вырвалась наружу. Голос приближался. Альбери набрала полную грудь воздуха и заставила себя идти быстрее. Зверь, сидящий в ней, жаждал крови. Возмездия. Сейчас ей надо было скрыться, прийти в себя. Оказавшись на лестничной площадке, она почувствовала, что запыхалась. Коридор вверху был безлюден. Караульного у входа в комнату Шазерона не было. Не раздумывая, она бросилась к двери, приоткрыла, переступила порог. Измотанный спазмами Франсуа храпел. Альбери опустилась перед кроватью на колени и достала из-под нее шкатулку с золотым бруском. Франсуа не пошевелился. Она подбежала к двери, закрыла ее на задвижку, затем бегом вернулась к кровати и быстро нагнулась к горлу Франсуа, испытывая сильнейшее желание впиться в него, разорвать зубами. Но, внезапно обмякнув, разразилась слезами.

Целых три дня Гук простукивал каждый дюйм в комнате, несмотря на то что Франсуа де Шазерон утверждал, что якобы видел, как дьявол увел за собой врача. По его словам, оба они исчезли в огне. Гуку пришлось тщательно обследовать и камин. Безрезультатно. Напрасно он обстукивал стенки внутри очага, нажимал на все камни: ничто не указывало на существование потайного хода.

Тогда прево сделал то, что считал наиболее разумным. Он велел освободить комнату, в которую складывались лишние вещи и перенес туда больного вопреки его желанию. Альбери после их разговора закрылась у себя, сказавшись больной. Она не позволяла ему входить, и только толстушке Жанне разрешалось приносить ей еду. Гук осознавал свою ответственность. Ему и в голову не приходило выбирать между любовницей и женой, и вместе с тем он понимал, насколько Альбери была права. Антуанетта любила его, в этом он не сомневался. Случись что, ей не составило бы труда устранить соперницу. И тогда бы все рухнуло. «Нет!» — решил он. — «Смерть не должна коснуться Франсуа де Шазерона. Беды и так омрачили этот дом!»

Он вежливо отказал Антуанетте, напомнив ей о своем долге, и, заменив Филиппуса, занял его место у изголовья Франсуа.

Антуанетта сдержала гнев. Не зная причин, она теперь была твердо убеждена, что супруг ее пал жертвой какой-то черной магии или чего-то худшего. Однако смерть мужа все расставила бы по своим местам. И то, что Гук тратил свою энергию на предотвращение трагедии, она воспринимала как предательство. Так что она тоже заперлась в своей комнате. И Монгерль на целую неделю погрузился в ненормальную тишину, в которой ощущалась напряженность, пахнущая злобой.

Более чем когда-либо крепость, стоящая на скале, окруженная снегами и холодом, казалось, ждала своего освобождения.

Это походило на удары. На пульсирующие удары внутри черепа. Не раз возникало желание открыть глаза, но делалось больно от самой мысли приподнять веки. Впрочем, и все его тело превратилось в сплошную боль, больно было даже дышать. И тогда он проваливался в тяжелое забытье, походившее на медленное умирание.