Проклятая игра

В одном он не сомневался: несмотря на заявление Уайтхеда, человек у ограды не был обычным наемным убийцей. Оставалось несколько необъяснимых вещей: свет, вспыхивавший и угасавший на лице пришельца, подобно смене настроения, и камеры, загадочным образом погасшие, когда человек исчез. Собаки тоже заметили что-то необыкновенное. Отчего они проявили такую смесь злобы и мрачного предчувствия? И еще видения, эти огненные образы. Их нельзя списать на мошенничество, даже самое искусное. Если Уайтхед, по его собственным словам, знал «убийцу», то он должен знать и его способности. Значит, он просто боится говорить о них.

Марти принялся задавать очень осторожные вопросы обитателям усадьбы, но быстро понял: Уайтхед ничего не сказал ни Перл, ни Лилиан, ни Лютеру. Это было странно. Разве в такой момент не нужно повысить всеобщую бдительность? Марти решил, что никто, кроме Билла Тоя, не расскажет ему о ночном происшествии. Однако Той отвечал уклончиво:

— Понимаю, что ты оказался в сложном положении, Марти, но мы все время от времени в него попадаем.

— Я просто подумал, что мог бы лучше выполнять свою работу…

— Если бы ты узнал все факты.

— Ла.

— Что ж, тебе придется допустить, что Джо разбирается в этом лучше нас. — Его лицо стало печальным. — Мы должны смириться с этим, не так ли? Джо все знает лучше нас. Я хотел бы сказать больше. Я хотел бы знать больше. Думаю, лучше тебе бросить это дело.

— Он дал мне пистолет, Билл.

— Я знаю.

— И велел мне стрелять.

Той кивнул; казалось он испытывает боль и сожаление.

— Плохие времена, Марти. Мы все… нам всем приходится делать очень много того, чего мы не хотим, поверь мне.

Марти поверил. Он полностью доверял Тою и не сомневался: если бы Билл мог сказать хоть что-то еще, он бы непременно сказал. Значит, даже Той не знал, кто нарушил спокойствие в Святилище. Если незнакомец — личный враг Уайтхеда, то объяснить случившееся может лишь сам старик. А этого явно не предвиделось.

Оставалась последняя надежда — Кэрис.

Он не видел ее с того дня, когда проник на запретную территорию наверху. То, что на его глазах происходило между Кэрис и Уайтхедом, расстроило Марти и вызвало ребяческое желание наказать девушку, лишив ее своего общества Сейчас он чувствовал, что обязан отбросить неприятные чувства и отыскать ее.

Он нашел ее днем около голубятни. Она куталась в меховое пальто, на вид как из дешевого магазина: изъеденное молью и на несколько размеров больше. Она оделась очень тепло, хотя не было холодно, несмотря на порывы ветра и облака — слишком маленькие и слишком белые, не представлявшие опасности. В худшем случае эти апрельские облака принесут легкий дождь.

— Кэрис.

Она взглянула на него. Вокруг ее глаз лежали такие темные круги, что поначалу Марти принял их за синяки. В руках она держала цветы — скорее пучок, чем букет; по большей части нераскрывшиеся бутоны.

— Понюхай, — предложила она, протягивая цветы Марти.

Он послушался и практически ничего не почувствовал, кроме аромата юного тела и земли.

— Почти не пахнут.

— Хорошо, — отозвалась она. — А я думала, что уже не различаю.

Она безразлично уронила пучок на землю.

— Ты не возражаешь, если я спрошу тебя о другом? — спросил Марти.

Она наклонила голову.

— Спрашивай о чем угодно, — ответила она.

Ее загадочная манера поведения подействовала на него сильнее, чем обычно; она говорила так, словно у нее на уме была какая-то шутка. Он стремился войти в эту игру, но Кэрис казалась закупоренной и спрятанной за стеной хитрых улыбок.

— Наверное, ты слышала собак прошлой ночью, — сказал он.

— Не помню, — ответила она, нахмурившись. — Может быть.

— А кто-нибудь говорил тебе об этом?

— А почему мне должны говорить?

— Не знаю. Я просто подумал…

Она избавила его от неудобства легким, но энергичным кивком головы:

— Да, если хочешь знать. Перл сказала мне, что к нам пролез нарушитель. И ты напугал его, да? Ты и собаки.

— Я и собаки.

— А кто из вас откусил ему палец?

Кто сказал ей, Перл или старик? Кто поведал ей об этой жестокой детали? Старик был с ней в ее комнате? Марти прогнал видение, прежде чем оно возникло у него в голове.

— Перл рассказала тебе? — спросил он.

— Я не видела старика, — проговорила Кэрис, — если ты к этому ведешь.

Он внутренне поежился; это было зловеще. Она использовала его фразеологию — сказала «старик», а не «папа».

— Может, прогуляемся к озеру? — предложила Кэрис, хотя ей было все равно, каким путем идти.

— Отлично.

— Знаешь, ты прав насчет голубятни, — сказала она. — Она отвратительна, когда стоит пустая. Я никогда об этом не думала.

Образ пустой голубятни явно нервировал ее. Она поежилась под своим толстым пальто.

— Ты бегал сегодня? — спросила она.

— Нет. Я слишком устал.

— Было плохо?

— Что именно плохо?

— Ночью.

Марти не знал, как ответить. Да, конечно, было плохо; но даже если бы он доверился девушке и заговорил о том, что видел — а он сомневался во всем, — его словаря не хватило бы для описания.

Кэрис молчала, пока перед ними не показалось озеро. Маленькие белые цветы покрывали траву под их ногами. Марти не знал, как они называются. Кэрис изучала их и вдруг задала вопрос: