Проклят и прощен

Раймонд занял место у руля. Первые удары весел далеко вынесли лодку, и вскоре она достигла подхватившей ее быстрины. Утлое суденышко качалось и вертелось в водовороте, выбраться из которого было в высшей степени трудно и опасно. Но оба гребца прилагали все свои силы, а руль был в надежных руках Раймонда. Эти белые, почти прозрачные, с виду слабые руки умели подчинять себе дикого Эмира, заставляя его делать безумно смелые прыжки через пропасти, они и здесь доказали свое умение и силу. После минутной борьбы с волнами лодка выбралась на настоящий путь и быстро понеслась вперед, лавируя среди плавающих стволов и обломков плотин, которые при первом столкновении могли раздавить ее.

Воздух между тем стал заметно чище. Горы начали выступать из тумана, но зато последний стал спускаться в долину, сгущаясь над поверхностью воды. Рыбачья хижина совершенно скрылась из глаз, даже лодку можно было видеть лишь очень недолгое время, затем и она исчезла в тяжелом, мутном тумане.

Из деревни стали поступать хорошие известия. Выше сделанной в стене бреши вода больше не поднималась, достигнув, по-видимому, высшей точки; она уже не так бешено, как сначала, врывалась в приготовленное для нее отверстие. Волнение стало утихать, и теперь можно было вернуться в лодке, если бы удалось избегнуть главного течения, хотя опасность все еще не миновала.

Прошло почтя два часа, уже спускались сумерки. Вся низменность была окутана сероватым паром, из которого доносились шум и плеск почти невидимой воды. Быть может, за этой туманной завесой те, кому грозила опасность, вместе со своими спасителями боролись за свою жизнь, и никто не мог прийти им на помощь, никакой призыв не мог достичь до них!

Анна стояла на том же самом месте, где ее оставил Раймонд. Она не слышала утешений Пауля и Лили, не видела ничего вокруг себя. Бледная, безмолвная, она вглядывалась в туман, в котором исчез Раймонд, в волны, уже сомкнувшиеся, может быть, над его трупом. Возле нее стоял на коленях Экфрид и молился, прочие молча стояли вокруг них, бессильные чем-нибудь помочь.

Вдруг молодая женщина вздрогнула. Она заметила то, чего еще никто не видел. В тумане что-то двигалось и по мере приближения становилось все яснее. Уже можно было различить очертания лодки и наконец — фигуры сидевших в ней людей.

Медленно, с невыразимым трудом подвигалось вперед маленькое суденышко. Как ни старались плывшие в нем удаляться от середины, им все же приходилось бороться с сильным течением. На дне лодки, между двумя напряженно работавшими гребцами, сидели скорчившись двое людей, окоченевшие от холода и сырости, обезумевшие от перенесенного смертельного страха; а у ног барона, обеими руками державшего руль, сидел ребенок, в страхе обнимавший его колени и прятавший в них свое личико, чтобы не видеть пенящейся воды.

Все бросились навстречу прибывшим. Мужчины прыгали в воду, со всех сторон на помощь протягивались руки, громкие голоса радостно приветствовали лодку.

— Мы привезли всех троих! — закричал Райнер, первый выпрыгивая на берег. — Мы приехали как раз вовремя — дом уже шатался, когда мы приставали, и рухнул вслед за нами. Ну, и пришлось же поработать на обратном пути! Я думал, что не справимся с течением, но господин барон и наш пастор выдержали, точно они из железа!

Вильмут поддерживал рыбака и его жену, с трудом державшихся на ногах, а Раймонд Верденфельс, вышедший из лодки последним, держал на руках маленького Тони. Мальчик уже не боялся «фельзенекского барона», рука которого вытащила его из погибавшего дома и провела лодку сквозь туман, через страшные волны. Ребенок обеими руками обнимал барона за шею и не хотел расставаться с ним.

Взглядом и улыбкой послав привет Анне, встретившей его на берегу, Раймонд повернулся к стоявшему рядом с ней Экфриду и сказал:

— Экфрид, вот ваш Тони! Передаю его в ваши руки здоровым и невредимым. Получайте его!

Это был ответ на те самые слова, которые Экфрид, издеваясь, бросил ему в порыве бешенства, когда его поймали на поджоге. Лицо старика странно передернулось, он молча, пристально посмотрел на барона, потом протянул руки к внуку. Когда белокурая кудрявая головка ребенка прижалась к его груди и с заплаканного личика на него глянули голубые глазки, лишь тогда старик полностью осознал, что ребенок спасен. Лишь тогда к нему вернулись жизнь и способность двигаться. Он прижал к себе мальчика и с криком, в котором слышалось рыдание, упал на колени перед человеком, которого так долго и так страстно ненавидел.

Не стесняясь присутствием многочисленных свидетелей, Анна бросилась на шею к Раймонду, а он не выпускал ее из объятий, словно они были одни в целом свете. К ним подошел Грегор Вильмут, и во взгляде, которым он окинул их, не было больше ненависти. Теперь, когда он сам помог спасти людей, у гордого священника нашлись наконец слова, которые раньше он не мог выговорить, и он произнес их так громко, что все присутствовавшие слышали: