Проклят и прощен

Грегор остался один. Он видел приближающуюся гибель деревни, слышал крики удалявшейся толпы, называвшей его виновником несчастья! У самых его ног шумел поток, набегавший все дальше на полуразрушенный берег и отрывавший от него глыбу за глыбой. А в селе все еще били в набат, на который с ужасом отзывались окрестные деревни.

Тогда наконец сломилась железная сила Грегора. Упав на колени, он простер к небу судорожно сжатые руки, и из его груди вырвался крик:

— Великий Боже! Не допусти несчастных искупить мою вину! Возьми мою жизнь, предай меня на жертву этому потоку, но спаси деревню, спаси людей! Я не могу перенести, чтобы они погибли у меня на глазах. Сделай чудо, пошли нам спасителя, помощника в нашей беде!

Однако с затянутого тучами неба лились только потоки дождя, и в ответ на эту отчаянную мольбу слышался лишь рев потока, сквозь который доносились вопли беглецов, уже бегущих к деревне.

Внезапно они умолкли, и обезумевшая толпа остановилась, словно приросшая к месту: при входе в село показался Вёрденфельс рядом с Анной Гертенштейн. Появление барона именно в ту минуту, когда всякий порядок был разрушен и люди окончательно потеряли голову, произвело поразительное действие. Перед ними стоял сам «фельзенекский барон», получивший за желание помочь им награду, след которой еще ясно виднелся у него на лбу. Пришел ли он, чтобы насладиться их несчастьем? Может быть, он из мести накликал на них беду? Или он пришел спасти их? На миг все онемели, затаив дыхание.

— Назад! — крикнул барон громким, властным голосом, который все уже хорошо знали со времени последней с ним встречи. — Что вам нужно в деревне? Опасность там, на берегу, — там и ваше место!

— Но берег обваливается! — раздалось со всех сторон. — Вода совсем близко и поднимается все выше!

— Так надо дать ей выход! Не убегайте, как сумасшедшие, а следуйте за мной! Есть средство спастись, я покажу его!

Спасение! Подобно электрической искре, пробежало это слово по толпе. Неужели у этого человека действительно была сверхъестественная сила, если он мог обещать спасение, когда все уже было потеряно? Все равно, он был тут и хотел помочь, так уж верно знал, что надо делать.

Никому другому не удалось бы остановить и образумить потерявших голову людей, но суеверие, часто грозно выступавшее против барона Раймонда, теперь оказалось его могучим союзником. Ему верили и потому слушались, и, когда он вместе с Анной направился к берегу, все без исключения последовали за ним.

Пауль немедленно присоединился к дяде, так же как и появившийся тут же управляющий Фельдберг. Они подошли к тому месту, где за несколько минут перед этим шла лихорадочная работа, и Верденфелы внезапно очутился лицом к лицу с Грегором Вильмутом. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Суровый упрек замер на губах Раймонда, когда он прочел в глазах противника смертельную муку. Этот день отомстил за него его неумолимому судье. Не произнеся ни слова обвинения, барон отвернулся и подошел к самому берегу.

Анна, не видевшаяся со своим двоюродным братом с того дня, когда поспешила уехать в Верденфельс к раненому Раймонду, подошла к нему и тихо сказала:

— Мужайся, Грегор! Раймонд поможет!

Не глядя на нее и не отрывая застывшего взора от прибывающей воды, Вильмут произнес глухим, надорванным голосом:

— Разве он может сотворить чудо?

— Бывают чудеса, которые могут сделать люди, если они получат указания свыше! — серьезно сказала молодая женщина. — Посмотри на крестьян — они в него верят!

Вильмут устремил долгий мрачный взор на окружавших барона людей. Все молчали, не сводя глаз, с тревогой ожидая, что он предпримет. Проклятый, презираемый, он теперь был единственным защитником, которому они жаждали верить, а еще недавно, всесильный пастор стоял одиноко, всеми покинутый. Его самого постигла участь, которую он издавна готовил своему противнику...

Проведя долгие годы среди высоких гор, Раймонд был хорошо знаком с весенними паводками и знал им цену. Взвесив опасность, он нахмурился: опыт подсказал ему, что не позже, чем через полчаса, река достигнет деревни. Бросив еще один взгляд на высокие вершины деревьев своих собственных садов, он решительно выпрямился и указал рукой по направлению парка:

— Ломайте стену!

Никто ничего не ответил и не тронулся с места. В первую минуту люди даже не поняли приказания. Один Вильмут сообразил, в чем дело, и на его лице выразилась смесь недоверия и вспыхнувшей надежды.

— Господин Верденфельс, что вы хотите делать? — закричал он.

— Создать для воды выход, чтобы отвести ее от деревни. Другого средства нет.

— Раймонд, подумай, ради Бога, о последствиях! — воскликнул стоявший рядом с ним Пауль. — Дело тут не только в одних садах: все твои владения там, в долине, погибнут!

— Погибнут? Я это знаю! Ломайте стену!

Приказание звучало очень энергично, и крестьяне начали наконец понимать, какую жертву собираются им принести, теперь и они увидели, в чем спасение. В одну минуту похватав брошенные инструменты, они готовы были немедленно устремиться к указанной стене, но их снова удержал голос барона: