Прокламация и подсолнух

Весь день стояла промозглая осенняя сырость, но к вечеру подморозило, и над вершинами гор засверкали в посиневшем небе ранние звезды, обещая лютый холод. Раскисшая деревенская улица схватилась твердой коркой, глубокие лужи стремительно леденели. Отряд вошел в деревню на рысях, уставшие кони поминутно оскальзывались, из ноздрей их валил горячий пар. Пандуры зябко поправляли воротники плащей, натягивали шапки, потирали щеки, покрытые многодневной щетиной. На их одежде и сапогах, на лошадиных шкурах темнели грязные пятна. Одного только их предводителя, кажется, холод не донимал – он ехал в распахнутом плаще, разве что высокую шапку тоже надвинул поглубже. Черный кафтан полувоенного кроя был старательно отчищен от грязи. Под стойкой воротника тускло поблескивала черно-красная орденская звезда.

Предводитель осадил коня, привстал в седле. Обернулся к Зойкану, следовавшему на шаг позади, с пикой, упертой в стремя, будто боевое знамя. Тот в ответ пожал плечами.

– Так это... Шумят, слуджере. В корчме где-то.

Державшийся по другую руку от командира сухонький пожилой мужичонка в потрепанной пандурской форме тоже прислушался и размашисто перекрестился:

– Ну, слава те, Господи. Ить, с музыкой гуляют, всяко не на поминки.

– Так это... Мариан прав, слуджере, – Зойкан разулыбался, и даже лошадь под ним загорячилась, будто почувствовала нетерпение всадника.

– Поглядим, – командир тоже тронул коня с места.

Симеон и Йоргу курили на крыльце – выбрались проветрить головы на свежем морозце. Из-за двери несся разноголосый гвалт, и они не сразу услышали конский топот – скорее увидели смутные тени. Двое крестьян, разговаривавших у крайнего дома, при приближении отряда дружно стянули шапки.

– Слуджере! С возвращением!

– Слава Богу! С возвращением, боеруле!

Командир в ответ молча кивнул, подняв руку в знак приветствия.

Йоргу незаметно указал Симеону в его сторону.

– Что-то Тудор нынче не в настроении, похоже.

– Будешь тут, когда столько дней впустую по горам мотался, – возразил Симеон. – Они, поди, так турок и искали, пока не наткнулись на то ущелье.

Спешивались пандуры и вправду тяжело и устало, отдувались, мотали головами не хуже своих лошадей. Предводитель спрыгнул с коня, не глядя, бросил поводья – поймали на лету. Направился к Симеону, расправляя завязки плаща на плечах.

Симеон, подтянувшись, шагнул навстречу.

– Здорово, слуджере.

– С приездом, капитане Симеон, – Тудор, не чинясь, протянул Симеону руку. Из-за плеча его высунулся Зойкан, дружелюбно ухмыльнулся.

– Мы это... Разбирать упарились!

– Что разбирать-то? – не понял Симеон.

– Так завал ваш!

– Зойкане, – осадил его Тудор, метнув косой взгляд через плечо, и тотчас повернулся обратно. – Докладывай, капитан.

По мере того, как Симеон описывал расправу с турецкой бандой, пандуры, столпившиеся вокруг, улыбались все веселее. Даже Тудор чуточку оттаял и одобрительно кивал, слушая Симеона.

– Значит, только двое раненых?

– Лежачих двое, – занудно поправил Йоргу. – Еще один контуженный, и Гицэ плечо сломал.

Со стороны пандуров послышались, хоть и вполголоса, добродушные смешки, дескать, навряд ли сломанное плечо помешает этому кобелю бегать по бабам. Кто-то заодно посоветовал и Йоргу в кои-то веки просто порадоваться, раз уж все обошлось и все чудом живы.

– Не все, – угрюмо буркнул Йоргу, и Симеон тоже опустил глаза. – Григор-пасечник и его ребята...

– Царствие им небесное, – тихонько перекрестился Мариан. Пандуры вокруг притихли, поснимали шапки.

В этот момент из корчмы донеслись вопли, достойные глотки простуженного ишака, в которых с трудом угадывалась всем известная препохабная песенка. Мариан тут же негодующе подбоченился, глядя на Симеона.

– Заупокойную-то отслужить догадались или сразу пить пошли?

– Так это... Не дурней тебя, поди, – укорил его вполголоса Зойкан. – И не только помолиться, но и помянуть не грех!

– Жаль Григора, – помолчав, заметил Тудор. – Значит, вы уже без них – и без потерь при таком численном превосходстве? Что за чудо-мину вы соорудили? – он глянул на Йоргу и добавил с усмешкой: – Стойте вольно, мы не на параде!

– Да дрянь мина, слуджере, – честно сознался Симеон. – Только раз взорвалась, как надо, и то на заставе. Мы ж в ущелье больше от безнадеги ее и поставили. Сроду бы не взорвалась, если бы не парнишка один. Новобранец. Ты его не знаешь.

– Что за новобранец? Тот земляк твой, которого я к тебе в последний раз приписывал?

Симеон смущенно поскреб затылок.

– Нет, слуджере. Макарка на заставе остался, а этот у нас еще не в списках.

– Так. Значит, даже в отряд зачислить не успели, а в бой потащили? – Тудор чуть нахмурился. – Не узнаю тебя, капитане Симеон, ты обычно молодых больше жалеешь!

– Да такого бойца просто грех оставлять было, слуджере! – горячо возразил Симеон. – Стреляет, как бог. И мину эту взорвал – чуть сам не убился, зато уж туркам не поздоровилось. И в деле с нами не первый раз!

Зойкан охнул над ухом Йоргу:

– Это Штефан ваш, что ли? Так это... Сам-то жив? – и враз заткнулся, покаянно опуская голову. Тудор отвел глаза, вновь поправил плащ на плечах.

– Штефан? Так. Продолжай.