Проказница

— Может, я и змея, мама, но вскормленная не твоей грудью, — холодно сказал Саймон. — У тебя никогда не находилось времени для таких обыденных дел — только для лошадей и ломберного стола. — Он замолчал, ожидая вспышки ярости.

Виконтесса Броктон отодвинула назад кресло и поднялась во весь свой устрашающий рост — около шести футов. Издав низкий утробный звук, женщина ринулась на штурм стола. Пока она обходила его, халат в лавандовую и ярко-розовую полоску вздымался позади ее внушительного тела подобно расправившемуся парусу военного корабля. Она уже было схватила лакомый кусок, но Саймон сумел чуть раньше убрать блюдо за пределы ее досягаемости.

— Неблагодарный негодник! — прошипела виконтесса, плюхаясь в тотчас выдвинутое для нее кресло справа от Саймона. Все слуги Броктонов были легки на ногу, что являлось необходимым качеством, учитываемым при найме, а Робертс — легче многих. Виконтесса с размаху опустила пухлые локти на стол и, подперев ладонями двойной подбородок, улыбнулась — в некотором роде сентиментально — своему дорогому сыну, ее самому совершенному творению.

— Объясни мне еще раз, мой мальчик, чего ради я должна сидеть так далеко, в самом конце этого чудовищно длинного стола?

Саймон перегнулся через кресло и поцеловал мать в лоб.

— Чтобы мне не пришлось умереть голодной смертью, мама, — напомнил он и сдался, поставив перед ней блюдо. — Только смотри не забудь, когда вечером Кэтлин упрется тебе в спину своей далеко не слабой ступней, чтобы затянуть корсет, что я здесь ни при чем.

— М-м-м… еще тепленькая, — очаровательно замурлыкала виконтесса после первого кусочка сладкой булочки. — Если бы мне не надо было выходить замуж, клянусь, я выбросила бы все корсеты и в жизни не взглянула бы на сухие хлебцы!

Саймон жестом позвал Робертса, изобразив указательным и средним пальцами букву «V». Слуга тотчас шагнул к буфету и достал ларец с набором изысканных сигар. Выдернув одну, Робертс обрезал небольшими ножницами кончик, положил сигару на серебряное блюдо и отнес его на стол, поставив перед хозяином.

Саймон передвинул сигару в угол рта и позволил Робертсу ее зажечь.

— Правильно, мама. Выходи замуж и делай из меня пасынка. Торопись, пока не кончился сезон, или вдовий домик — ваш, девушка!

— Не подшучивайте надо мной, молодой человек! — сказала Имоджин Роксбери, вырывая сигару из пальцев сына и делая здоровую — или нездоровую — затяжку. — Ты можешь в любой день жениться, и я буду вдовствующей виконтессой. Я отказываюсь! Вдовствующая? Что за отвратительное слово, какое-то старческое! Если бы ты считался со мной и по-настоящему меня любил, то дал бы обет безбрачия.

— Я и дал, — сказал Саймон, вернув себе сигару. — Повторно. Просто ты мне не веришь.

— Я не настолько легкомысленна! — фыркнула виконтесса и жадно посмотрела на сигару, когда Саймон сделал новую затяжку. — Ты богат, красив, имеешь титул. Поэтому ты, конечно, рано или поздно женишься. Точь-в-точь как у мисс Остин в ее очаровательном романе «Гордость и предубеждение». Она пишет: «Удачливый одинокий мужчина просто должен хотеть жениться. Это общепризнанный факт». Я никогда не была так обеспокоена, пока не прочитала эту глупую книжицу прошлой зимой! Ты станешь возражать, но с таким же успехом ты можешь попытаться передуть ветер. Ты захочешь жениться. Ты должен жениться. Но не рассчитывай, что я останусь вдовствующей виконтессой. В данный момент я подумываю о графине. Графиня! Только бы найти графа… Какая прелесть, правда? — Виконтесса показала на колечко дыма и снова выхватила у сына сигару. Всласть затянулась, наблюдая за тем, как колечки дыма поднимаются к потолку. — Жаль, что среди нынешних мужиков так прискорбно мало желающих.

Саймон, не утруждая себя сдержанностью, заметил:

— Мама, ты груба, как извозчик. Я еще удивляюсь, как ты не обточила себе два передних зуба, чтобы лучше свистеть! Неужели ты не заметила, что в лондонском обществе нынче котируется нечто более утонченное? Сумасбродство времен твоей юности потеснили такие понятия, как вежливость и хорошие манеры. И что самое ужасное, женщины теперь не пьют джин, не сидят нога на ногу и не курят после завтрака.

Виконтесса не удержалась от гримасы, хотя и разняла под столом ноги.

— Я бы убила твоего отца за то, что он умер раньше меня, — заявила она со вздохом. — Пройти через брачный рынок даже однажды — почти за пределами моих возможностей. Не знаю, как я вынесу это сейчас, когда мне под пятьдесят. Подобных сентиментальных вещей достаточно, чтобы вызвать раздражение у кого угодно. В наши дни мы ходили на балы в одежде для верховой езды и могли танцевать с одним и тем же мужчиной весь вечер, ни о чем не думая. А теперь… Ты только подумай, нельзя смотреть на мужчину более трех секунд, не будучи связанной с ним романтическими отношениями!

Саймон посмотрел на мать долгим бесстрастным взглядом и наконец сказал: