Происхождение всех вещей

Тяготы Генри начались сразу после отплытия. Его разместили в трюме, среди бочек и клеток для кур. Вокруг недовольно кудахтала домашняя птица и блеяли козы, но Генри не жаловался. Здоровые матросы с руками, покрытыми соленой коркой, и кулаками, тяжелыми, как наковальни, глумились над ним, унижали и били. Бывалые моряки презирали его, сухопутную крысу, ничего не знавшую о тяготах океанских плаваний. В экспедициях люди всегда умирают, твердили они, и он, крыса, сдохнет первым.

Они его недооценили.

Генри был младше всех на корабле, но, как выяснилось, отнюдь не слабее всех. Жизнь в плавании оказалась ненамного сложнее той, к которой он и так привык. Он учился всему, чему должен был научиться: высушивать растения мистера Нельсона и готовить их для гербария, рисовать под открытым небом, отбиваясь от мух, которые садились в краски, когда он их смешивал, — и быть полезным на корабле. Его заставляли драить уксусом каждую трещинку на судне; он чистил от паразитов постели старших по рангу. Помогал мяснику солить мясо и закатывать солонину в бочки и научился управлять аппаратом для очистки воды. Наловчился глотать рвоту, лишь бы не доставить удовольствие другим, показав, что его скрутила морская болезнь. В шторм ни человек, ни сам черт не смог бы догадаться, что ему страшно. Он ел акул и полуразложившуюся рыбу в акульих кишках. Видел, как старый моряк — опытный моряк — упал за борт и утонул, как несколько человек умерли от инфекций, — но сам не умер.

Он высаживался на берег на Мадейре, Тенерифе и в Столовой бухте.[3] На мысе Доброй Надежды ему впервые встретились голландцы из Вест-Индской компании, поразившие его своей степенностью, компетентностью и богатством. Он наблюдал за тем, как матросы спускают все заработанное за карточным столом, и видел, что люди берут взаймы у голландцев, которые в карты не играли. Генри тоже не играл. Он смотрел, как его товарища-матроса — впоследствии тот стал фальшивомонетчиком — поймали на мухлеже и выпороли до обморока по приказу самого Кука. Сам Генри не оступился ни разу. По ночам, когда они огибали мыс среди льда и ветра, он дрожал под одним тонким одеялом, и зубы стучали так сильно, что один сломался, но Генри не жаловался. Рождество он встретил в колючий холод на острове, где водились одни морские львы и пингвины.

В Тасмании он сошел на берег и встретил голых туземцев — британцы называли их индейцами. Он видел, как капитан Кук вручил им сувенирные медали с вытесненным изображением Георга III и датой экспедиции, чтобы было чем помянуть историческую встречу. Островитяне тут же расплющили сувениры, сделав из них рыболовные крючки и наконечники для копий. Генри лишился еще одного зуба. Он наблюдал за тем, как британские матросы ни во что не ставят дикарей, не верят, что их жизнь имеет ценность, а Кук тщетно пытался внушить им обратное. Был свидетелем того, как моряки насилуют женщин, которых не смогли уговорить по-хорошему, умасливают тех, кто им не по карману, или попросту покупают дочерей у отцов, меняя железо на живую плоть. Сам Генри к женщинам близко не подходил.

Он проводил долгие дни на борту корабля, помогая мистеру Нельсону зарисовывать, описывать, клеить и классифицировать гербарии. Мистер Нельсон не вызывал у него теплых чувств — ему просто хотелось научиться всему, что старый ботаник знал. На глазах Генри скот на борту «Резолюшн» чах от недостатка корма и воды; от животных оставались одни скелеты, обтянутые кожей и распространявшие вокруг себя дикую вонь, а в конце их убивали, хотя они умерли бы все равно. Сам Генри ел дикий сельдерей и солонину.

Он сошел на берег в Новой Зеландии, которая показалась ему вылитой Англией, вот только в Англии не было татуированных дикарок, которых можно было купить за пару пригоршней гвоздей. Генри женщин не покупал. Но он видел, как матросы с его корабля купили в Новой Зеландии двух трудолюбивых и веселых мальчиков десяти и пятнадцати лет, братьев, которых продал собственный отец. Ребята присоединились к экспедиции в качестве помощников. Они сами захотели плыть. Но Генри знал, что мальчишки не понимают, что это значит — оставить свой народ. Их звали Тибура и Гова. Они пытались подружиться с Генри — на корабле он был им ближе всех по возрасту, — но он их игнорировал. Они были рабами, а значит, были обречены на муки и смерть. Он не хотел связываться с людьми, которые обречены. Он видел, как новозеландские парнишки едят сырых собак и тоскуют по дому. Он знал, что надеяться им не на что.