Происхождение видов

Слип поводил глазами из стороны в сторону, прислушался к своим ощущениям. Да… определенно… вон то черное пятно среди других черных пятен отзывается в его груди. Мягко ступая и изгибая тело, вторя нежным прикосновениям пушистых еловых лап к бокам, он сделал несколько шагов. Тьма расступилась. Точно, тут будет удобно. Две больших сосны срослись у основания, образовав прочный укромный шатер, и когда Слип разгреб листья вокруг корней, ниша стала достаточно глубокой, теперь можно прижаться спиной к шершавой коре. Теплая... сосны всегда теплые... теплые и уютные. Березы – те тоже уютные, но более отстраненные, они живут сами по себе и не любят общества. Теперь можно замереть и отдаться чувствам и мыслям.

…Карисса. С ней оказалось интересно… Длинная, смешная… Сначала Слип даже не воспринял ее всерьез, ну в самом деле – что можно ожидать от столь странного существа? Их встреча была случайной. Это случилось во время его самой первой попытки дойти до границ. Тогда он чертовски сильно проголодался, еды не было уже два дня, и ведь заранее же было известно, что никакой еды не будет на всем пути от тростниковых болот до заброшенного логова, но любопытство оказалось сильнее здравого смысла, тем более, что после заброшенного логова начиналась пойма реки, где еды должно быть вдоволь. Два дня без еды – в общем ничего страшного, бывали времена и похуже, да и Слип уже не был ребенком и знал, как выживать в лесу, но вот то, что не будет еще и воды, вот этого он не предусмотрел. Самому спросить не пришло в голову, а Нара ничего не сказала – то ли забыла, то ли специально решила проучить, чтобы отбить охоту соваться куда не следует. Конечно, ей всего этого не надо, у нее ведь все хорошо, вообще у всех все хорошо, так зачем искать проблемы на свою голову? В этом она вся… в этом все они – все его родственники и друзья, и родственники его друзей... довольство... сначала думаешь, что в нем и есть счастье, а потом оно превращается в зудящую рану, словно умираешь минута за минутой. Почему так? Почему другие могут просто жить день за днем, а он, Слип, не может?

А может Нара и не была здесь никогда, а просто похваляется? Кто знает… слишком много слухов, слишком мало правды. Что ж, теперь по крайней мере правды будет больше.

Первый день он продвигался с максимальной скоростью, но к вечеру определенно устал лавировать между бесчисленными стволами, растущими в разные стороны, затейливо сросшимися друг с другом под немыслимыми углами. В конце концов, с опухшим от жажды языком он завалился на ночь на кочку, поросшую густым сухим мхом, и впервые в своей жизни позавидовал деревьям, пожалев об отсутствии корней, которыми он мог бы добывать воду из-под земли. Вот бы сейчас такой корешок, как у елки – стремительно уходящий вглубь, к теплу, к воде. Деревья живут своей жизнью, загадочной, далекой... Уже засыпая, Слип видел сквозь полуприкрытые веки, как меж ветвей сосен и елей текут, стремительно струятся, не переставая, тонкие зеленые светящиеся пунктирные нити. Деревья общаются между собой, это ему было известно, но можно ли их понять? Не просто воспользоваться безмолвным знанием, приходящим при созерцании нитей, а именно понять, почувствовать – как и что чувствуют они? Это, конечно, снова «лишний» вопрос – из тех, за которые ему так часто доставалось от взрослых. А если вообразить, что и от него исходят зеленые нити, вливаются в мельтешащий танец?.. на несколько мгновений Слип уловил необычное чувство, оно пронзило его легким касанием, но набежавший сон унес его прочь.

Ночь прошла в кошмарах. Снилась всякая ерунда – то крики кадумов и страх, что тебя обнаружат и поймают, то вдруг кочка стала уходить под землю, и сначала он обрадовался, что теперь-то доберется до воды, но с каждой секундой становилось все жарче и жарче, воздух раскалился и стало больно дышать. Проснувшись с глухим вскриком, Слип попытался отдышаться и обнаружил, что горло и в самом деле раскалено и болит при каждом глотке – оказалось, он совершил серьезную ошибку. Во мхе росли вонючки, и когда во сне он навалился на них боком, в воздух поднялось целое облако горьких спор, и вот теперь он ими надышался, и стало совсем плохо. Остаток ночи прошел в полубреду, Слип то проваливался в горячие сны, то вырывался из них со стоном. Стоило закрыть глаза, как вновь начиналось мельтешение деревьев, кустов, травы, земля мчится под ногами и уходит влево, вверх, вниз… Сколько же будет продолжаться это мучение… Когда же рассвет? Минута течет за минутой, Слип приподнимался, ворочался, переворачивался с боку на бок, проваливался в забытье и вырывался из него, чуть не плача от досады, что даже сон не спасает от мучений.