Полагаем, столь противоречивые выводы о влиянии СДВГ на жизнь человека привели вас в смятение. С одной стороны, у ребенка с СДВГ отнюдь не обязательно будет наблюдаться СДВГ в зрелости, а с другой – он, судя по оценкам осведомителей, наверняка вырастет неусидчивым, невнимательным и безрассудным. Осведомители, у которых мы собирали данные о малолетних участниках с СДВГ, зачастую говорили: «Он вытягивает из меня все силы». Кроме того, сами участники, у которых в детстве был СДВГ, рассказывали о том, что сталкиваются с теми или иными жизненными трудностями. Наши на первый взгляд противоречивые выводы можно воспринимать по-разному.
Во-первых, приведем следующее сравнение. Допустим, что мы исследовали ожирение у детей и хотели определить, вырастут ли дети с ожирением во взрослых с ожирением и будет ли их жизнь хуже, чем у тех взрослых, которые в детстве ожирением не страдали. Даже если мы обнаружим, что ребенок с ожирением отнюдь не обязательно вырастает во взрослого с ожирением, взрослые, у которых в детстве было ожирение (пусть даже к зрелости оно у них уже наблюдаться не будет), в среднем будут весить больше, чем те, кто в детстве ожирением не страдал. Кроме того, они, например, будут не такими успешными, как те, у кого в детстве ожирения не было.
Повторимся: пусть даже строгое деление на группы (есть СДВГ – нет СДВГ; есть ожирение – нет ожирения) порой очень уместно, иногда оно не передает полноценной картины, поскольку не учитывает степени проявления тех или иных признаков. В таких случаях удобнее распределять участников по шкале. Именно поэтому мы обнаружили, что СДВГ у детей и у взрослых никак не связано, но при этом взрослые, у которых в детстве был СДВГ, неусидчивы и невнимательны – и это стало возможно только благодаря тому, что мы распределили участников по шкале. Если бы мы продолжили делить взрослых участников на две группы, то пришли бы к совершенно иным – и при этом ложным – выводам. В итоге нам удалось обнаружить не только то, что между СДВГ у детей и у взрослых нет связи, но и то, что взрослые, у которых в детстве был СДВГ, не такие внимательные и усидчивые, а еще – хуже живут. Кроме того, мы выяснили, что у взрослых с СДВГ положение еще печальнее. Эти выводы особенно подчеркивают ценность нашего подхода к измерениям и оценке, поскольку мы не только делили участников на две группы (есть расстройство – нет расстройства), но и распределяли их по шкале, основываясь на данных, полученных как от самих участников, так и от их родственников, друзей и хороших знакомых. Кроме того, тем самым мы доказали, насколько важно – даже необходимо – сомневаться в своих первоначальных выводах и проверять их.
У этой истории есть и более широкая научная мораль. Ученые в области психиатрии и поведенческой психологии все чаще обращают внимание на то, что людей редко можно строго поделить на две группы (по наличию – отсутствию чего-либо), поскольку исследуемые нами явления, будь то расстройства (как СДВГ) или эмоциональный интеллект, проявляются у всех в различной степени. Поэтому нельзя просто делить людей на усидчивых и неусидчивых, на страдающих – и не страдающих ожирением. Их скорее стоит делить на тех, кто крайне неусидчив или имеет большой вес, тех, у кого эти показатели средние, и тех, у кого они низкие. Когда речь идет о явлениях в духе СДВГ или ожирения, мы зачастую не учитываем, что делить людей на группы принято потому, что так договорились такие же люди – и те же люди составили и согласовали перечень признаков, по которым возможно причислить или не причислить человека к той или иной группе. Получается, деление людей на группы по перечню признаков такое же условное, как и сами эти признаки. Человеку диагностируют ожирение, если индекс массы его тела (ИМТ) выше 30, однако, например, никто в здравом уме не заявит, что у человека, у которого ИМТ равен 29, положение явно лучше, чем у человека с ИМТ, равным 31. При этом первому ожирение не диагностируют, а второму диагностируют.