Происхождение партократии

Крупская явно не понимала, что для «ядра партии» оппозиция вовсе не была «бывшей», пока Троцкий политически не похоронен. В своих заключительных словах Зиновьев и Сталин дали это понять даже Крупской. Зиновьев, отвечая Крупской, сказал, что мы (ЦК) так поставили вопрос перед Троцким и его сторонниками «не из-за эстетического удовольствия от поражения врага… Мы хотели, чтобы они сделали это заявление, чтобы успокоить съезд, чтобы товарищи, разъехавшиеся на места, могли сказать: кончено, перестали бузить… Я вас спрашиваю, успокоили ли вас их заявления? (С мест: «Нет, нет!»). Удовлетворили ли они вас? (С мест: «Нет, нет!»). Что вы должны будете сказать, докладывая на местах о съезде? Не должны ли вы будете сказать, что они сызнова начинают старую историю… Вопросы, касающиеся основ большевизма, мы предать забвению не можем» (там же, стр. 256–257).

Была внесена резолюция, которая «целиком и полностью» одобряла линию ЦК, осуждала оппозицию, приобщала к решениям XIII съезда резолюции XIII партконференции с осуждением Троцкого и оппозиции «46». Председательствующий спросил, есть ли другая резолюция и, констатировав, что другой резолюции нет, перешел к голосованию: «Кто за резолюцию? Кто против? Считать излишне, так как таковых нет. Кто воздержался? Нет таковых. Резолюция принята единогласно» (там же, стр. 263).

Такое небывалое до сих пор единодушие было вполне понятно. Ни один оппозиционер, в том числе и член Политбюро Троцкий, не был допущен на съезд с правом решающего голоса.

С отчетом ЦКК выступил Куйбышев. Вернейший сторонник и ставленник Сталина, Куйбышев сделал ЦКК подсобным инструментом партаппарата по расправе с любым оттенком оппозиционной мысли в партии. ЦКК постепенно превратилась в партийную тайную полицию, выполняя внутри партии те же функции полицейского сыска и уголовного суда, что и ОГПУ среди народа. Куйбышев даже хвалился этой ролью ЦКК, говоря, что «ЦКК защищала ЦК от атак со стороны оппозиции». Он сказал, что «от нас добивались какой-то самостоятельной линии… беспристрастно, спокойно судить всех дерущихся… Нам льстили: "вы — орган, выбранный съездом, вы равноправны с ЦК". Нас убеждали, что мы должны быть беспристрастные, что мы должны быть инстанцией, стоящей над происходящей борьбой — эта соблазнительная позиция не соблазнила ЦКК» (там же, стр. 263–264).

Права ли оппозиция, насколько вески ее аргументы — это ЦКК совершенно не интересовало, хотя она была задумана Лениным как независимый от ЦК судья партии. Даже в своей последней статье «Как нам реорганизовать Рабкрин» Ленин писал: «Члены ЦКК должны составить сплоченную группу, которая "не взирая на лица", должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК не мог мешать им делать запрос, проверить документы и вообще добиться «строжайшей правильности дел»

(Ленин, ПСС, т. 45, стр. 387). Слово генсека — для ЦКК было законом, вопреки прямому указанию Ленина.

Доклад о Коминтерне Бухарина повторял общеизвестные установки тактики и стратегии ЦК в мировом коммунистическом движении. В этом докладе Бухарин выставил довольно парадоксальное положение, что левую оппозицию Троцкого поддерживают в партиях Коминтерна «наиболее правые элементы». Правыми, например, в Германской компартии считались ее руководители во главе с Брандлером и их обвиняли в «троцкизме». Когда они были исключены из партии в апреле 1924 г., во главе партии стала левая группа Рут Фишер и Маслова. Но скоро и эта группа тоже была объявлена «троцкистской»! Интересное и оригинальное толкование дал Бухарин и тактике «единого фронта» коммунистов с социал-демократами. Он заявил от имени ЦК РКП(б):

«Тактику единого фронта мы рассматривали, как известный маневр для агитации, мобилизации масс и для вырывания из-под влияния социал-демократии рабочего класса. У товарищей же, которые стояли на правом крыле Германской компартии, и которые нашли отклик у нашей оппозиции, ясно вырисовывалась целая теоретическая конструкция. Им тактика единого фронта представлялась всамделишным блоком с социал-демократами» (там же, стр. 317, 320).

При обсуждении доклада Бухарина выступили два оппозиционера — Карл Радек и Борис Суварин (Коминтерн, компартия Франции). Радек в очень вежливых словах критиковал то руководство германской компартии, которое при помощи Зиновьева и Сталина пришло вместо Брандлера к власти в партии; но пример, приведенный Радеком о низком теоретическом уровне нового руководства, был очень грубым. Радек привел цитату из статьи члена Политбюро КПГ в центральном органе партии:

«Бороться с оппортунизмом Брандлера путем ссылки на организационные принципы Розы Люксембург — это значит лечить триппер впрыскиванием сифилиса» (там же, стр. 443).