Происхождение и развитие сознания

Рождение героя определенно приписывается девственнице. Девственница и Левиафан, которого должен победить герой (Рис.22 и 23) — это два аспекта архетипа матери: рядом с темной и ужасной матерью стоит другая, светлая и милосердная. И точно так же, как страшный драконов аспект Великой Матери, "Старуха Запада", является вечным архетипом человечества, так и дружелюбный аспект, щедрая, вечно прекрасная Дева Мать героя-солнца выражается в бессмертном архетипе "Девушки Востока", несмотря на переход от матриархата к патриархату.^[4]

Кедешот, как и все непорочные матери героев вплоть до Девы Марии, являются типичными примерами отождествления с женщиной богом — например, Ашторет — которая в объятиях мужчины готова отдаться только чему-то трансперсональному, богу и никому, кроме бога. Эта особенность женской психологии будет рассмотрена в другом месте. В настоящем контексте имеет значение только ее отношение к надличностному. В результате, кроме девственных матерей, существуют другие. Для них мужчины являются просто пустым местом, как Иосиф для Марии, или появляются только как смертные отцы смертного из близнецов. Возникает ли порождающее божество в виде чудовища или Голубя Святого Духа, и превращается ли Зевс в молнию, золотой дождь (Рис.24) или в животное — значения не имеет. Важный момент в отношении рождения героя -его исключительная, сверхчеловеческая или нечеловеческая сущность исходит от чего-то исключительного, сверхчеловеческого или нечеловеческого — другими словами, считается, что он зачат демоном или божеством. В то же время сущность мифа состоит в полной поглощенности матери событием рождения и особенно рождения героя. Ее удивление по поводу того, что она родила нечто исключительное только подчеркивает факт рождения как таковой. Подчеркивает, в частности, чудо того, что женщина способна произвести Из себя мужчину. Это чудо, как мы знаем, первоначально приписывалось женщинами примитивной культуры нуминозному, ветру или родовым духам. Такие допатриархальные взгляды предшествовали времени, когда причиной деторождения стали считать половой акт следовательно, связывать его с мужчиной. Первоначальное восприятие женщиной рождения является матриархальным. Отец ребенка — не мужчина: чудо деторождения исходит от Бога. Таким образом, на матриархальной стадии правит не отец как личность, а трансперсональный предок или сила. Созидательная энергия женщины оживает в чуде рождения, благодаря которому она становится "Великой Матерью" и "Богиней Землей". В то же время именно на этом глубочайшем и самом архаичном уровне непорочная мать и невеста Бога является живой реальностью.  Бриффо показал, что невозможно понять раннюю историю человечества с патриархальной позиции, потому что она является продуктом более позднего развития, повлекшим за собой многочисленные переоценки. Соответственно, первичные изображения матерей героев как девственниц, обрученных с божеством, воплощают существенные элементы женского допатриархального восприятия.  Эту раннюю матриархальную стадию очень легко увидеть в более поздних, патриархальных трансформациях мифа о герое. В самом начале Великая Мать была единственным истинным творцом — как Исида, возродившая мертвого Осириса (Рис.29) — позднее же ее оплодотворяет надличностный и божественный предок. Как мы видели, этот бог впервые появляется в древнем ритуале плодородия как обожествленный Царь. Он постепенно укрепляет свое положение, пока в конце концов не становится Царем-Богом. Самую раннюю матриархальную стадию можно видеть в Египте, на Празднике в Эдфу,^[5] где, сопровождаемые оргиями, торжественные "брачные объятия Гора" при»:;; водили к непосредственному зачатию юного Гора-Царя. Здесь зачинающий и зачатый все еще являются одним лицом, как это было в сфере господства Великой Матери. Фигура непорочной невесты Бога имеет аналогию на празднестве в Луксоре, где царственная жрица Хатор соединяется в вековечном додинастическом ритуале с богом солнца для рождения божественного сына. Позднее, в патриархальные времена, эту роль взял на себя царь, представляющий бога-солнца.  Двойная сущность бога и царя ясно выражается в словах "Они нашли ее спящей в роскоши дворца". После слова "они" Блэкман добавляет в скобках "сочетание бога и царя". Двойная сущность отца воспроизводится в сыне Горе, которого он зачинает и который является "сыном своего отца и в то же время сыном верховного Бога.^[6]