Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Несчастная мать, в эйфорическом свадебном восторге (любви, а также и прочим глупостям все возрасты покорны!) легкомысленно согласившаяся отпустить сына из дома, проявила полную неадекватность в понимании ситуации и мотивов поведения казалось бы хорошо ей известных и понятных лиц. Она попросту прозевала похищение, оказавшееся для нее полной неожиданностью. Не обязательно и то, что Георг изначально сознательно играл роль соучастника такого преступления.

Но вот затем события приняли жестокий оборот.

Мария Анна была поставлена перед альтернативой: либо она вышибает из своего отца сокровища, либо никогда больше не получит своего сына!

Угроза жизни ребенка никак не выглядела преувеличенной — и бороться с ней было практически невозможно. Маленькому Алоизу могли запросто свернуть шею, и это выглядело бы совершенно невинно и оказалось бы официально безнаказанным — мало ли как можно обставить смерть маленького ребенка в глухой деревушке в те времена высочайшей детской смертности? Это было распрекрасно понятно и матери Алоиза, и его деду.

Понятно, что им никак нельзя было обращаться за помощью к властям — это нисколько не обеспечивало сохранение жизни похищенному (как и во многих других подобных ситуациях), но зато гарантированно привлекло внимание властей к спрятанным сокровищам. Оставалось, казалось бы, соглашаться с похитителем — лишь только это сулило сохранение жизни похищенному и его возвращение в родной дом.

Российскому читателю должно быть понятно, что замысел Иоганна Непомука был столь же прост и априори безупречен, как и кампания, предпринятая Остапом Бендером по шантажу и ограблению подпольного миллионера Корейки — такие замыслы как бы висят в воздухе и предлагаются самой жизнью!

На это-то и был, конечно, рассчитан замысел похитителя, но Иоганн Непомук явно ошибся в том, какой силе он самонадеянно бросил вызов!

Разумеется, ни Мария Анна, ни те люди, которых она могла бы призвать на помощь — ближайшие родственники ее самой и ее отца, не были полностью бессильны и беспомощны, но самое-то слабое звено в системе — похищенный ребенок! — оставался пока что во власти похитителя и связывал руки всем, потенциально способным выступить в его защиту.

Заметим к тому же, что и взывать о помощи данного круга людей тоже было не очень-то в интересах Марии Анны и ее отца — этим также привлекалось внимание окружающих к проблеме клада, и это могло оказаться еще опаснее внимания властей!

Но вот тут-то и проявилось то, что Мария Анна нисколько не была обычной несчастной матерью. Еще до 1821 года она стояла на заведомо более высоком уровне в преступной иерархии, нежели какой-то там Иоганн Непомук; такое изначальное неравенство может со временем перевеситься в другую сторону, но может и сохраниться, и усилиться. Едва ли долгие годы тюремного заключения прервали накопление Марией Анной ее специального, профессионального опыта.

Тем более не новичком был и ее отец, с которым, вполне вероятно, были согласованы все ее последующие решения — и который тоже должен был проявлять крайнюю заинтересованность в судьбе внука.

Однако здесь можно допускать и иные возможности: сокровища-то принадлежали лично ему и безраздельно находились в его распоряжении. Кто знает, как этот скряга первоначально отнесся к перспективе утратить сокровища или хотя бы их часть в обмен на живого внука? Позже, как мы увидим, он занял четкую позицию на стороне интересов внука — но так случилось именно позднее!

Выше мы указывали, что спрятанные сокровища были своеобразным страховым полисом для старого Иоганнеса Шиккельгрубера, а их утрата — лишением его этой страховки жизни. Теперь похищение ребенка нисколько не меняло этой стороны дела, но страховка распространилась и на похищенного.

Убийство ребенка до получения сокровищ начисто отрезало путь похитителю к овладению сокровищами: Иоганн Непомук был лишен всех преимуществ анонимных похитителей, которые нередко получали выкуп даже после убийства похищенной жертвы. Алоиз же, гостивший у дядюшки, постоянно сохранялся на виду, а непосредственная опасность ему возникала лишь при попытке силой вернуть его назад.

Опасность для ребенка, однако, резко возрастала при передаче Иоганну Непомуку требуемого выкупа, а также и после этого: преступник все равно был заинтересован в устранении свидетелей. Большинство погибших жертв стандартных похищений возникло из стремления похитителей избавиться от свидетелей в лице самих похищенных, хотя всерьез говорить о каком-либо большинстве случаев применительно к таким историям вовсе не приходится: многие, повторяем, так и остаются в глубокой тайне.