Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

При общении с массами во время его собственных речей происходил очевидный двойственный процесс: энергия и внмание массовых слушателей передавались ему и усиливали его возбуждение; последнее, воплощаясь в его речь, в свою очередь передавалось назад этим же людям, усиливая их собственное возбуждение и т. д. — происходила цепная реакция взаимовозбуждений. Все это и завершалось общим катараксисом, доходящим почти до полового оргазма. Известны и достаточно многочисленные случаи, когда изначальное равнодушие аудитории не позволяло стартовать такому процессу — и Гитлер комкал эти свои выступления, завершавшиеся явным провалом.[490]

При индивидуальном же общении Гитлера можно было бы рассматривать как индикатор силы других личностей, разбираясь в том, кто ему безусловно подчинялся, а кто, наоборот, подчинял его себе.

Но самостоятельная жизненная установка Адольфа Гитлера, которую он проводил на совершенно сознательном уровне, абсолютно не допускала его подчинения кому-либо.

По мере того, как Гитлер рос и взрослел, он все лучше овладевал искусством психологического давления на окружающих.

В быту это должно было у него неплохо получаться: сильные личности встречаются не так-то часто.

Однако заметим, что его бросающееся в глаза нежелание обзаводиться близкой подругой жизни (ту же Еву Браун он всегда держал на расстоянии) свидетельствует и о том, что при постоянном общении даже не с очень сильными личностями он постепенно подпадал и под их воздействие — и не мог себе позволить такую потерю собственного влияния на себя самого; это могло быть вовсе не капризом, а сугубо вынужденной формой поведения, если он стремился сохранять полный самоконтроль.

То же относится и к его дружбам с мужчинами — рано или поздно такие отношения начинали его тяготить даже тогда, когда первоначально эти его друзья (такие, например, как Рудольф Гесс или Йозеф Геббельс) безраздельно ему подчинялись.

Психика Гитлера была не на шутку тонким инструментом и требовала от него самого (с разными вариантами ударения в этом последнем слове) тщательного и внимательного самонаблюдения и ухода, периодического отдыха и профилактической самотерапии — вроде все тех же застольных бесед.

Его индивидуальные трудности возрастали по мере того, как он взбирался и наконец взобрался на вершины партийного, а затем и государственного руководства. Там ситуация нередко складывалась существенно похуже для него: сильные личности на верхах управления армией, а тем более — авиацией и флотом, были скорее уже не исключением, а правилом. Не удивительно, что вынужденно вступая в конфликты с ними, Гитлер должен был поскорее прерывать их, отступая и уступая — иначе ему самому угрожала утрата воли, что, повторяем, совершенно не устраивало его на сознательном уровне.

Так же поступали в ответ и некоторые из них. Гросс-адмирал Карл Дениц, такой же морской волк, как Редер, писал о своей стратегии общения с Гитлером: «Я сознательно посещал его штабквартиру лишь изредка, потому что чувствовал, что таким образом могу лучше сохранить свои силы… так как после нескольких дней… пребывания там у меня появлялось чувство, что мне необходимо избавляться от исходящего от него внушения».[491]

Любопытно, что Гитлер и заочно старался следовать тому же правилу: общаясь без проблем с такими политиками, как Муссолини, Чемберлен или Даладье, он явно избегал личных встреч с Черчиллем и тем более — со Сталиным, очевидно опасаясь возможности психологического проигрыша, хотя, как хорошо понятно, такие встречи в довоенные годы было бы нетрудно организовать.

Ханфштангль подробно рассказывает о том, как Гитлер постарался избежать встречи с Черчиллем в 1932 году, когда оба они оказались буквально в одном отеле в Мюнхене, причем Черчилль жаждал этого знакомства.[492] Ханфштангль пишет прямо: «Гитлер так и не появился. Он просто струсил».[493]

Не привела ни к чему и единственная встреча Гитлера с Франко в октябре 1940 — и не вызвала дальнейших желаний немецкого и испанского диктатора общаться друг с другом.[494]

Но гораздо тяжелее складывались индивидуальные отношения тогда, когда Гилер не мог избегать общения с сильными личностями, поскольку они входили в германское руководство и даже в его собственное личное окружение.

Характерно, что вопреки общепринятым представлениям и даже вопреки тому, что сам Геринг говорил о себе и о фюрере (напоминаем: «мы, все остальные, не больше чем пыль под его ногами»!), Гитлер очень нелегко переносил общение и с этим своим помощником.

Мы уже неоднократно цитировали опубликованные беседы бывшего шефа Гестапо Генриха Мюллера с американскими контрразведчиками в 1948 году.