Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Заметим, что к заключительным выводам и решениям Алоиз пришел далеко не сразу. Но с каждым днем, с каждым годом постоянно рос и его собственный опыт в деятельности по пресечению контрабанды. Возрастали знания того, как ведут себя контрабандисты в самых различных ситуациях — это также позволяло ему лучше понять своих собственных родственников. Наконец, он набирался опыта и в том, насколько решительно и какими серьезными средствами могут бороться таможенники со своими противниками — всеми законными и незаконными методами.

Вооруженный всеми этими познаниями, не сильно ограниченный во времени (достаточно долго почти никто и ничто не заставляло его торопиться), Алоиз мог продумывать стратегию своего дальнейшего поведения с целью коренного преобразования своих отношений и со старыми родственниками, по-прежнему пребывавшими в Шпитале, и с новыми — женой и тестем.

На все про все у него и ушло немало времени — девять лет, начиная с 1864 года, притом безо всяких видимых результатов в течение всего этого периода.

Но вот примерно к 1873 году, когда у него начали заново разваливаться отношения с женой и необходимо было предпринимать что-то срочное, Алоиз и оказался почти что во всеоружии.

Мы уже достаточно много рассказали выше о различных аспектах преступной деятельности предков Алоиза Шикльгрубера. Сам он знал об этом к 1873 году заведомо больше нас — притом со многими конкретными подробностями, которые можно было обратить в конкретные улики. Если даже мы в чем-то ошибаемся в наших предположениях и выводах, то уж Алоиз-то едва ли мог в чем-то ошибаться!

Много ниже, рассматривая действия самого Адольфа Гитлера, которому в конечном итоге достались семейные сокровища, мы постараемся оценить количественные масштабы этих последних.

Алоиз Шикльгрубер располагал в 1873 году совершенно иными фактами и соображениями, чем мы, но и он должен был прийти к выводу о значительных размерах сокровищ, вокруг которых велась жесточайшая и опаснейшая игра по меньшей мере с 1821 года. Ведь если Иоганн Непомук затеял столь фундаментальную преступную возню вокруг этих сокровищ Шикльгруберов, то наверняка это сулило ему выгоды, неизмеримо большие, чем приносила его собственная контрабандистская деятельность, которой он занимался всю свою жизнь, — это-то точно должен был понимать Алоиз!

И решение, принятое им, было однозначным: с помощью аналогичного шантажа самому завладеть этими сокровищами!

Для уточнения толкования мотивов Алоиза напомним, что предметом торговли между ним и шпитальскими преступниками наверняка стали, кроме всего остального, обстоятельства гибели его собственной матери, а также, возможно, его деда и его отца, — это позволяет четче понимать его моральную позицию.

Преобладание у него мотива мести этим вовсе не исключается, а может быть даже и подчеркивается: Алоиз старался ударить по самому больному месту, стремясь унизить и разорить своих обидчиков. Граф Монте-Кристо, напомним, также выбирал разнообразные и наиболее подходящие к конкретным личным обстоятельствам способы осуществления мести.

Никто никогда не сообщал, прочитал ли Алоиз Шикльгрубер хоть одну книгу в своей жизни, но если он прочел именно одну, то рискнем предположить, что это и был «Граф Монте-Кристо»!

По крайней мере все реальные проблемы, какие Алоиз осознавал в своей практической жизни и пытался лихо разрешать, не выходили за границы круга мыслей и забот, переживаемых героями этого бестселлера XIX века, абсолютно ничтожного для любого интеллектуального и образованного человека!

Его сын, ярый поклонник Карла Мая и его главного героя — Виннету, Вождя Апачей,[331] не слишком далеко ушел в этом отношении от собственного отца в течение всей своей долгой жизни и карьеры — об этом тоже не нужно забывать!

На таком-то уровне Алоиз и принялся решать все последующие задачи, поставленные им перед собой.

При этом блеск сокровищ, засиявших перед взором его воображения, все прочнее заслонял от него все иные аспекты игры, которую годами вели его предки и в которую он теперь решительно вторгался.

Это был, несомненно, поворотный пункт его судьбы: порвав в юности с откровенно преступным прошлым, он сделался с тех пор обычным в целом государственным служакой, хотя и не чуждым коррупции и стяжательства — подобно большинству мало-мальски сообразительных чиновников во всех странах и во все времена; теперь же ему, отвергшему законные пути преследования обидчиков его предков и его самого, предстояло сравняться с этими изгоями и самому оказаться настоящим, полноценным преступником.

Это, заметим попутно, помогло бы ему затем и избавиться от шантажа со стороны жены и тестя — даже изгнание со службы уже не могло бы играть решающей роли для фактически разбогатевшего человека. Помимо этого, в его планах были и иные соображения, продиктованные его сложными личными обстоятельствами, о которых мы расскажем чуть ниже.