Прогулочки на чужом горбу

Кеннет Джой понравился, она удостоила его высочайшей чести — слушала его, не вертясь по сторонам и не поглядывая на соседние столики. Она даже не флиртовала с ним и вообще вела себя примерно так же, как я теперь держусь с Ральфом: скромно и просто, сознавая, что с отцом моих детей благоразумней поддерживать добрые отношения.

С другой стороны, она все время нежничала и прижималась к Скотту. Глядя на нее, трудно было поверить, что всего несколько дней назад она с такой резкостью говорила о нем и о его семейной жизни.

— Ну что, ведь правда же он очарователен? — сказала она мне громким шепотом, когда мы встретились внизу в баре, стилизованном под грот. И тут же: — Разве не замечательная у него улыбка?

Это была последняя его улыбка в тот вечер.

И в зале:

— Скотт, расскажи им о том, как ты в восемьдесят втором году заключил сделку через голову шефа и заработал на этом пять миллионов долларов!

Или перед тем, как мы заказали еду:

— Скотт, изобрази Джорджа Буша, оправдывающегося перед телевизионной камерой.

Скотт храбро отбивался от этих ласковых просьб, однако устоять перед кусками приправленного кэрри цыпленка, которого Джой заказала для себя и теперь время от времени запихивала ему в рот, оказалось выше его сил. Либо из вежливости, либо потому, что действительно был голоден, он умудрился справиться и со своей говядиной по-веллингтонски, и с большей частью порции Джой, при этом пытаясь вести некое подобие светской беседы с Кеннетом. В основном они говорили об экономике и о политике. Причем Скотт отстаивал свою точку зрения, которая оказалась вовсе не такой обывательской, как можно было ожидать.

На меня, основную зачинщицу этой встречи, он не обращал ровно никакого внимания; правда, Джой уже предупредила меня, что к большинству женщин он относится с равнодушием. Хотя за десертом он удостоил меня внимательным взглядом, когда я довольно ехидно предложила ему вместо торта — поскольку здесь подавали очень маленькие порции — заказать творожный кекс со взбитыми сливками.

Когда мы усадили их в такси, Кеннет высказался:

— Он был голоден, это точно.

Когда же я потребовала от него более детального анализа, добавил:

— Похоже, он хороший парень. Не вижу в нем никаких дефектов, но человеку в его возрасте устроиться на работу не слишком просто.

Мой дорогой Кеннет, он талантливый архитектор, его стальные конструкции взмывают ввысь с изяществом лебедей, а торговые ряды получаются такими, что люди называют их мечтой, но лишнего слова от него не добьешься.

Он прям, честен, добр и немного лыс. Он предмет зависти всех моих разведенных подруг, и мне действительно страшно повезло, что я встретила его, но он не переносит сплетен и пересудов и никогда, ну просто никогда, не высовывает своей шеи — такой широкой, немного выпирающей из воротника, — когда речь заходит о тех, кого он считает кругом моих знакомых.

А Джой, по его мнению, конечно же, входит в этот круг. Она мой пунктик, бельмо на моем глазу. (Я рассказала ему о той ночи, которую Ральф провел с ней и Изабель.)

После встречи с ней и со Скоттом он решил, что у него нет никакого желания впутываться в их сложные взаимоотношения. Не то, чтобы он распространялся на эту тему, но его поведение не вызывало никаких сомнений на этот счет.

Единственным замечанием, которое он позволил себе в адрес Джой, было то, что «вероятно, в молодости она была более привлекательна, чем сейчас». У него в голове не укладывается, как это Ральф, вообще любой мужчина, тем более женатый на мне, захотел переспать с Джой, да еще с помощью механического члена.

Он вконец растрогал меня этими замечаниями, и я не стала объяснять ему, что успех Джой у моего бывшего мужа, равно как и у остальных мужчин и женщин, объясняется отнюдь не ее внешностью, а способностью обводить всех вокруг пальца.

Но Кеннету, у которого достает и таланта, и привлекательности, чтобы обходиться без этих фокусов — он идет прямым путем и почти всегда добивается желаемого результата, — Кеннету не понять всю мощь и размах дарований Джой (и пусть остается в неведении). И тогда я прицепляюсь к Скотту — по моему мнению, он настоящее бревно. Еще более серое и невыразительное, чем я предполагала.

Джой говорила, что он не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ, но что он окажется до такой степени деревянным, я не ожидала. И о том, что он одержим страхом, она не упоминала. А только страх может так накрепко сковать мускулы лица. Я заметила это сразу, как только он вошел в зал ресторана. Это не страх перепутать вилку или что-то в этом роде. В этом отношении он прошел хорошую школу в доме Маризы. Да и вообще все южане воспитаны куда лучше северян. Нет, его страх был более глубоким.

Ну и какая связь может быть между всем этим и моим сном?

Надеюсь, что никакой.

Я иду спать.

Сегодня, в среду, позвонила Джой — поблагодарить меня за сверхзамечательный вечер и сообщить, что Кеннет «как раз то, что тебе надо».