Прогулки с Евгением Онегиным

В чем дело, жизнь ее? Едва в шестнадцать лет
Явиться поскорей в собранье, то есть в свет,
(см. конец 7 главы).
Наряды покупать, быть всякий день на бале,
Судить о ленточках, и уж отнюдь не дале.
Подслушать разговор их стоит… Боже мой!
А к балам страсть! вот тут нет меры никакой, –
Там каждая пробыть до завтрого хоть рада;
Как угорелые вертятся до упада;
Зато и молоды недолго. Женихов
Век ищут, но им муж без денег и чинов
Не муж; все наперед сочтут его доходы;
И свадьбы по любви уж вывелись из моды.

Как можно видеть, содержание последних стихов из приведенного отрывка нашло свое отражение в язвительной реплике рассказчика-Онегина: «Но здесь с победою поздравим Татьяну милую мою». Но особого внимания заслуживает аллитерация жужжащих в последних трех стихах (видимо, не преднамеренная у Катенина):

Век ищут, но им муж без денег и чинов
Не муж; все наперед сочтут его доходы;
И свадьбы по любви уж вывелись из моды.

Итак: «муж – не муж; уж». А вот как у Пушкина в «Графе Нулине»:

Но кто же более всего
С Натальей Павловной смеялся?
Не угадать вам. Почему ж? Муж? –
Как не так! совсем не муж.
Смеялся Лидин, их сосед,
Помещик двадцати трех лет.

Утрируя, Пушкин даже усилил «просто» катенинское «уж» до «почему ж». Вот всего в шести стихах налицо признаки пародируемых «Сплетен»: бросающаяся в глаза аллитерация, Наталья Павловна и Лидин – с одновременным введением темы «опасного соседа».

Далее по ходу действия Крашнева, не зная, что Зельский уже заготовил написанные чужой рукой анонимные письма, в том числе и против нее самой, предлагает ему создать сатирическую стихотворную эпиграмму:

Распустим по рукам; нельзя ли бы в стихи?..
Найдем кого-нибудь, в стихах бы только было;
Из молодых почти все пишут страх как мило!
И очень зло притом…

Да, Пушкин уже в двадцать лет действительно писал мило и зло, уж Катенин это знал…

Вот еще некоторые моменты, обыгранные Пушкиным в романе: (Варягин о Зельском): «Веселый, умница, и самых честных правил…» Многие комментаторы романа, не исключая и Набокова, относят первый стих романа к басне Крылова об Осле, который был «самых честных правил». Возможно… Но все же – далее, в диалогах: «А скука в обществе – и мода и закон»; «Поэты модные наводят мне тоску» – ср. в «Евгении Онегине»:

Да скука, вот беда, мой друг». –
«Я модный свет ваш ненавижу…» (3-II)

(Зельский – о Лидине): «В нем странность есть» (ср.: «неподражательная странность» Онегина – из-под пера самого Онегина).

Вы, например, хоть мне твердят все вопреки:
Он человек презлой, – неправда, пустяки:
Он умный человек, предобрый и пречестный

(Варягин – Зельскому).

Этот контекст обыгрывался в рукописи «Альбома» Онегина (6 строфа):

Вечор сказала мне R.C.:
Давно желала я вас видеть.
Зачем? – мне говорили все,
Что я вас буду ненавидеть.
За что? – за резкий разговор,
За легкомысленное мненье
О всем; за колкое презренье
Ко всем; однако ж это вздор.
Вы надо мной смеяться властны,
Но вы совсем не так опасны;
И знали ль вы до сей поры,
Что просто – очень вы добры?

Следует отметить повтор переноса окончаний двух стоящих рядом фраз в следующий стих; полагаю, что даже цитированных выше отрывков из «Сплетен» достаточно, чтобы заметить такие случаи у Катенина. Хотя данная строфа из «Альбома» Онегина в канонический текст романа не вошла, Пушкин все же сохранил этот момент в сильно утрированном виде – не просто как перенос окончания из стиха в стих, а из одной строфы в другую. Эти моменты особенно бросаются в глаза с учетом того, что подавляющее количество строф романа носит полностью завершенный вид.

Крашнева продолжает свой сатирический монолог: