Прогулки по умным местам

Впечатление, что статья описывает деятельность не сына скромного помещика и его бывшей крепостной, а результаты работы какого-нибудь отделения Академии наук в составе нескольких НИИ. Нельзя не добавить: Сеченов – редактор первого русского перевода труда Дарвина «Происхождение человека»; его театральные познания были настолько глубоки, что драматург Островский написал статью «Актёры по Сеченову»; сам Сеченов написал – хотя и не издал – учебник по высшей математике. Зато его классический труд «Рефлексы головного мозга» написан для некрасовского «Современника» в 1866-м году. Последний факт – просто иллюстрация слов нобелевского лауреата Ричарда Фейнмана «Если вы учёный, квантовый физик, и не можете в двух словах объяснить пятилетнему ребёнку, чем вы занимаетесь, – вы шарлатан».

Многие считали, что его роман и брак описал Николай Гаврилович Чернышевский в романе «Что делать» (Кирсанов = Сеченов, Вера Павловна = Мария Александровна Обручева – по первому мужу Бокова). Странно, что жизнь Сеченова не описал Валентин Саввич Пикуль в каком-нибудь своём историко-авантюристическом романе. Возможно, даже ему было бы не под силу охватить весь диапазон талантов этого человека и описать хотя бы часть яркой и разнообразнейшей жизни Сеченова. Нам – одесситам – наиболее интересно то, что этот необычайный человек в 1871–1876-м годах заведовал кафедрой физиологии Новороссийского университета в Одессе.

Дискутируя с физиком Робертом Джоновичем Хуком[18] по поводу корпускулярной либо волновой природы света, Исаак Исаакович Ньютон сказал: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Хук был небольшого роста, так что эта популярная ещё в античности фраза обрела и ехидный оттенок. Кстати, в этой дискуссии правы оказались оба – свет, как мы теперь знаем, имеет свойства и волны, и частицы.

Но как быть, если два гиганта стоят рядом? Впечатление от их деятельности можно недооценить: ведь сравнивая сделанное только ими самими, мы как бы смещаем масштаб.

Подобное наблюдается в архитектуре. Например, первое впечатление от собора Святого Петра в Риме: он не так велик, как мы ожидали. Дело в том, что все детали фасада хотя и громадны, но столь пропорциональны, что глазу вначале не за что зацепиться, и здание кажется меньше, чем оно есть на самом деле. Только сравнивая стоящих у фасада людей с размером базилики, можно постепенно осознать: перед нами самый большой собор в мире. Кстати, аналогичный архитектурный приём в оформлении физического и химического факультетов МГУ: вроде бы обычные «сталинские» пятиэтажные здания, все архитектурные элементы фасада пропорционально укрупнены – издалека сразу и не оценишь. Только подойдя к зданию вплотную (а ещё лучше – войдя внутрь: один из авторов не раз выступал там с публичными беседами), понимаешь: каждый этаж по высоте вдвое больше привычных по жилым зданиям.

Поэтому, переходя к перечню научных достижений второго российского лауреата Нобелевской премии И. И. Мечникова (первым был в 1904-м году Иван Петрович Павлов), мы, если хотим правильно оценить масштаб этой личности, не должны сравнивать его работу и деятельность И. М. Сеченова, жившего с ним в том скромном доме, перед которым мы сейчас стоим.

Итак, Илья Ильич Мечников. Мы уже упоминали его, рассказывая о первой российской бактериологической станции. Справка из Википедии: «Илья Ильич Мечников (3 [15] мая 1845, Ивановка Харьковской губернии – 2 [15] июля 1916, Париж) – русский и французский биолог (микробиолог, цитолог, эмбриолог, иммунолог, физиолог и патолог).

Лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины (1908)». Как говорится, «скромненько, но со вкусом».

Кстати, об открытии фагоцитоза – захвата и переваривания твёрдых частиц специально предназначенными для этого клетками крови и тканей организма (фагоцитами) – Мечников ВПЕРВЫЕ доложил в Одессе в 1883-м году на седьмом съезде русских естествоиспытателей и врачей. Но мы уже не удивляемся эпитету «ВПЕРВЫЕ», когда речь идёт об Одессе.

В книге прекрасного современного английского писателя Джулиана Барнса «Попугай Флобера» одна глава разбита на две части. В первой части жизнь Флобера описывается в двадцати параграфах как жизнь самого счастливого и успешного французского писателя. В следующих двадцати параграфах та же жизнь описывается как жизнь самого трагического французского литератора. Конечно, это своего рода игра, но в такую игру можно поиграть с биографией любого крупного исторического деятеля, за исключением, пожалуй, Иоханна Вольфганга Иоханн-Каспаровича фон Гёте.