Прогулки по Парижу. Левый берег и острова

В завершение очередной проигранной Наполеоном войны, вступив вместе с русскими победителем в Париж, славный прусский маршал Блюхер (ах, как славно подошел бы на его роль покойный Серго Закариадзе, у которого на фильме «Ватерлоо» я был переводчиком!) потребовал этот гнусный мост немедленно разрушить, но в дело вмешался новый король – Бурбон, возвращению которого на трон в свою очередь как мог противился наш победоносный красавец Александр. Людовик XVIII согласился лишь на временное (а все равно позорное) переименование моста: до 1830 года он назывался мостом Военной школы (Ecole militaire, она здесь рядом), да наполеоновских орлов на пилонах моста заменили буквой «L», однако уже в 1852-м вместо инициала Людовика на пилонах стали снова красоваться наполеоновские орлы. Разве не удивительно, что не только маленькие народы, но и большие, и высокопросвещенные (давшие миру и святых, и подвижников-ученых, и писателей) так остро нуждаются в этом непрестанном подтверждении своего (реального или мифического, и лучше всего – военного и спортивного) превосходства над другими народами. История наименования парижских мостов за последние два века служит этому грустным подтверждением. Взять хотя бы и название следующего моста – Альма. Боюсь, что не только москвичи, но и крымчане не сразу вспомнят, откуда это название.

Каменный зуав – главный синоптик Парижа.

Честно сказать, и я сам, не доведись мне жить у братьев Чеботаревых между Севастополем и Евпаторией (в Береговом, Почтовом и Вилине), не знал бы, что Альма – это та самая крымская речушка с татарским названием, близ которой англичане и французы (наконец-то не враги, а союзники) нанесли в 1854 году поражение русским войскам. Уже через год после этой славной победы в Париже был построен каменный мост, у основания которого стояли символические скульптуры солдат четырех родов войск, участвовавших в сражении, – гренадер, зуав, горный стрелок и артиллерист. После перестройки моста в 1974 году из четырех солдат остался только один – зуав, и уцелел он вовсе не по причине своих давно забытых родиной военных заслуг. Дело было в том, что к моменту перестройки моста зуав этот пользовался у парижан не меньшей популярностью, чем в нашу эпоху вертлявый теледиктор средних лет с волосами хвостиком – популярностью в сфере метеорологии. Еще во времена знаменитого паводка 1910 года парижане с тревогой сообщали друг другу, что зуаву, мол, уже воды по горло, вместо того, чтобы с научной скрупулезностью сообщать, что вода, мол, достигла отметки «8 метров 62 сантиметра». А совсем недавно, когда наводнения заливали соседние Бельгию, Голландию и собственный французский Камарг, парижане были больше всего обеспокоены тем, что «нашему зуаву уже выше колена». Ибо только во времена наводнений парижане вспоминают, что Сена не только относится к числу городских магистралей и главных украшений великого города, но является до сих пор элементом природы, и сколько ни загрязняй реку отходами производства и быта, она может вдруг явить грозное явление природы, а то и природную катастрофу, так что за ней, за рекой, нужен глаз да глаз. Вообще-то кое-какие соображения на этот счет приходили парижанам и раньше, скажем, после наводнения 1585 года или после наводнения 1658 года. Так или иначе, уже при короле Филиппе Красивом, в 1313 году была построена первая в Париже каменная набережная – набережная Августинцев. XIV век оказался вообще веком строительства набережных, однако пришлось ждать XIX века, точнее, 1846 года, чтобы город получил защиту от неистовства Сены. В 50-60-е годы прошлого века на Сене и ее притоках были построены заграждения, позволявшие регулировать уровень реки во время паводка. Ныне существует уже широкая сеть оповещения, наблюдения за рекой, действуют 80 измерительных пунктов, целая сеть теленаблюдения, особые компьютерные устройства. Однако, как вы заметили, коленки зуава на мосту Альма и нынче верный сигнал тревоги для парижан.

В тоннеле у моста Альма, как всему миру известно, Великобритания потеряла недавно в автомобильной катастрофе свою легендарную принцессу, разведенную жену принца-наследника. Бедняжка Диана погибла (скорей всего, в результате неосторожности шофера) в обществе очередного претендента на ее свободную руку и мятущееся сердце – богатого молодого египтянина, чей отец владеет самым крупным в Лондоне универмагом…

Над входом в тоннель маячит в последние годы невразумительная копия пламени с факела все той же нью- йоркской статуи Свободы Бартольди.