Прогулки по Парижу. Левый берег и острова

Надо сказать, что к середине XVIII века старая церковь аббатства Святой Женевьевы вконец обветшала. Страдая от тяжкой болезни, король Людовик XV дал обет в случае исцеления построить новый храм во имя Святой Женевьевы. Король исцелился, и в 1764 году состоялась на горе Святой Женевьевы пышная церемония, в ходе которой король вместе со своим счастливым наследником-дофином (кто мог предвидеть тогда страшный коней дофина в недалекую уже смуту?) заложил первый камень в основание нового храма. Проект архитектора Суфло к тому времени был уже давно готов, но кто же знал, что надо было спешить? Проект этот мог вызвать недоумение. Архитектор Жермен Суфло, ярый поклонник готики, создал на сей раз проект одного из первых в Париже сооружений в стиле неоклассицизма, вдохновленный безудержным поклонением перед греко-римской античностью, которое, кстати, немало подогревали в своих архитекторах и сам король, и столь влиятельная в ту пору маркиза де Помпадур. Открытие европейцами Пестума, Помпеи, греческих развалин, паломничество художников в Рим и Грецию, изучение опыта античности – все это рождало в ту пору археологические увлечения и подражание, несколько холодновато-теоретическое подражание, стилям великой античности. В Париже следы его можно увидеть также в архитектуре церкви Мадлен, Одеона, Триумфальной арки и арки Карусель, дворца Багатель, улицы Медицинских факультетов и так далее… Как и на улице Медицинских факультетов, на площади Пантеона был построен целый комплекс зданий неоклассического стиля (нынешний факультет права)…

Рассказывают, что по мере строительства храма появились признаки, тревожившие архитектора (скажем, трещины в стенах). Передают, что Суфло умер в отчаянии. Впрочем, его ученик Ронделе вполне благополучно закончил постройку, хотя и вынужден был внести в проект кое- какие поправки, утяжелившие здание. Величественное это строение имеет в длину 110 метров, больше 80 метров в ширину и почти столько же в высоту. В плане это греческий крест, и центральная его часть увенчана великолепным куполом. Коринфский перистиль с 22 колоннами являет собой свободное подражание римскому Пантеону. Барельефы фронтона изваяны в 1837 году Давидом Анжерским, на мраморных барельефах портала изображены крещение Хлодвига, вождь гуннов Аттила, Святая Женевьева…

Итак, король исполнил свой обет, святой храм был воздвигнут, но предстал он перед парижанами в недобрый час. Париж охватила лихорадка революции, которую, вероятно, именно за размах произведенных ею разрушений по сию пору зовут Великой. Религию предков революция отвергла, в соборе Парижской Богоматери глупенькая актриса изображала богиню Разума, и неудивительно, что друг Вольтера маркиз де Билет внес тогда предложение устроить в новом храме Святой Женевьевы Французский Пантеон, где «стояли бы статуи наших великих людей», а в подземелье покоился бы прах усопших знаменитостей. После смерти Мирабо в 1791 году Ассамблея дружно проголосовала за превращение церкви Святой Женевьевы в «храм отечества». Первым туда был водворен сам Мирабо и первым же оттуда выдворен, чтобы освободить место Марату. При этом оказалось, что в Пантеон можно внести, но можно из него и вынести. Именно так случилось вскоре с Маратом и Сен-Фаржо. Что ж, «чины людьми даются, а люди могут обмануться». Это, кстати, было бы не худшим текстом для фронтона нового учреждения. Наполеон вернул храм католической церкви, а республиканскую надпись на фронтоне соскребли. Однако в 1830 году храм снова решили превратить в Пантеон. Но и это решение оказалось не окончательным. В 1851 году Наполеон III восстановил в правах базилику Святой Женевьевы, и крест снова был установлен на ее куполе. Чехарда эта длилась долго крест то снимали, то восстанавливали, вносили в Пантеон и выносили из него Руссо и Вольтера. В дни Парижской Коммуны коммунары попросту спилили крест, но в том же 1871 году на ступенях храма был расстрелян один из членов Коммуны. Наконец в 1885 году в связи со смертью Виктора Гюго храм был снова объявлен Пантеоном, и Гюго стал его первым долговременным обитателем. Позднее туда были перенесены Лазарь Карно, Теофиль де ля Тур д'Овернь (сердце которого, впрочем, осталось в Доме Инвалидов), Жан-Батист Воден, Франсуа Марсо, внук Лазаря Карно президент республики Сади Карно, химик Марселен Вертело с супругой, Золя, сердце Гамбетты, пепел Жореса, Поль Пэн- леве, Поль Ланжевен, Жан Перрен, Феликс Эбуэ, Виктор Шельшер с отцом, Луи Брайль, Жан Мулен, Рене Кассэн…