Исподлобья глянул очень темными глазами из-под темных взлохмаченных кудрявых волос. Агата ответила ему безразличным (как она надеялась) взглядом. Димитров помолчал и решил почему-то пояснить:
– Я тут самый сильный по огню.
Опять помолчал. Подкинул мяч и начал отбивать его о землю. Стрельнул взглядом в Агату.
– Был. До тебя.
Нет, зря она здесь сидела. Надо было найти самый укромный уголок школы… и там повеситься.
– Ну, все сказал? – Агата поднялась.
Димитров почему-то растерялся.
– Все…
Он был ниже ее ростом. Широкий и крепкий, как медведь. Симпатичный даже такой медвежонок…
– Тогда до свидания! – и Агата пошла перепрятываться.
– На «огневке» же все огнеупорным средством обработано! – говорил ей в спину Димитров. – И мантии рабочие тоже! Как ты смогла поджечь Горыновну?
Ногам Агаты словно кто-то скомандовал: «На месте, ать-два! Кругом!»
– Что-о?!
Димитров смотрел исподлобья, сжав кулачищи. Забытый мяч валялся на траве.
– Ну скажи, жалко тебе, что ли?
–
– Ну не я же!
Агата действительно онемела. Просто смотрела, моргала и молчала. Димитров опять засмущался, взъерошил и без того лохматые волосы.
– Ну ладно, там мяч ждут… (За деревьями скандировали: «Ди-ми-тров! Ди-ми-тров!») Потом, да?
Агата машинально кивнула, не понимая, на что соглашается. Димитров подхватил мяч и потрусил на поле.
– Эй! – окликнула его Агата. Как, кстати, его зовут? Все Димитров да Димитров… Тот оглянулся, приостанавливаясь. – А почему ты не сказал ей… Горыновне? Или директору?
Тот махнул рукой.
– А кто бы поверил? Раз она заявила, что у тебя магии нет… Все думают на меня по привычке. А я-то знаю, что ничего не делал!
Агата тупо пялилась на деревья, за которыми скрылся Димитров. Но она ведь тоже ничего не делала! Попыталась вспомнить, как и что происходило. Вот Горыновна говорит про Слухача, Агата взвивается, разворачивается и…
И мантия на учительнице вспыхивает.
Агата схватилась за живот и села. На корточки. «Магия будет возвращаться в самые неподходящие моменты».
Она же запросто могла сжечь человека!
И даже не понять этого.
– Пирокинез, – учительским голосом вещала Стефи, шастая по комнате в хорошеньком ночном комплекте – коротенькой полупрозрачной черной маечке с розочками и штанишках с кружевами, – это способность, которой обладают в основном дети и подростки.
А я еще подросток? Агата поплотнее куталась в одеяло, чтобы Стефи не видела ее простенького хэбэшного белья.
– …они сами не понимают, что делают. И даже не знают, что это делают они…
Ну точь-в-точь про меня…
– Знаешь, какой Димитров был, когда приехал сюда? Злой, как черт! Жег что ни попадя. Правда, людей до сих пор еще не поджигал. – Стефи хихикнула. – Видала лицо Горыновны?
Агата плотнее сжала губы. Сказать? Промолчать?
– А почему ты будешь изучать одну теорию?
– Ну… уже конец учебного года. Решили, не стоит начинать. Я огляжусь пока. А с первого сентября уже буду нагонять.
– И ты совсем-совсем ничего не умеешь?
Агата помотала головой.
– Ой, странно как…
Не привыкать к странностям: странные родители, странная магия… Стефи как будто подслушала ее мысли.
– А твои папа с мамой тоже волшебники?
– Да. Только они давно умерли.
Стефи сочувственно сморщилась.
– Ой! А мои – маги-целители. Ты не представляешь, как они меня достали! Все уши прожужжали, как это здорово и престижно… А я крови боюсь до жутиков!
– А кем ты хочешь быть?
– В Академии специализаций выше крыши, выберу что-нибудь… А ты?
Агата пожала плечами: вот о чем-чем, а о
– Как дела, Игорян?
– Спасибо, хреново. Но мы привыкли.
– Хорошо выглядишь, Черныш…
– Да и ты не слабо!
Игорь добрался наконец до своей дорожки в тире.
– Ближняя? Дальняя?
– Дальняя.
– Не торопишься, может, с ближней начнешь?
Игорь кинул косой взгляд.
– У меня дальнозоркость!
Дежурный, хмыкнув, пожал плечами:
– Ну, дело хозяйское… Двигающаяся, неподвижная?
– Ясек, я сейчас
– Понял, не дурак. Двигающаяся… – Ясек лениво переключал кнопки.
Одну поблажку Игорь себе все-таки сделал – руки держал не как положено, по швам – чуть выше пояса, «кошачьей лапой». Глубокий вдох… вместе с выдохом, вместе с кровью по звенящим венам несется алый, алый огонь…
Первую мишень он зевнул. Моргнул, дернулся было – и приопустил вскинутые ладони. Вторую задел по касательной, услышал, как цыкнул Ясек. Зато по третьей попал – и сам изумился: ощущение было незнакомым, огонь прокатился по всем жилам, чуть ли не выталкивая тело на носки. Хлопок взрыва ударил и сквозь наушники, вскинутые руки защитили глаза от вспышки… Белой вспышки.
Кто-то бил его по плечу. Игорь проморгался – перед ним маячил Ясек, разевал беззвучно рот. Он догадался, стянул левый наушник.
– …лупишь со всей дури! – бушевал Ясек. – Кто ж так делает? Мне же тыловики голову оторвут! Мишень на месяц дадена, а ты ее… на… с защитой вместе!