– Вы просто делаете вид, что не понимаете, втягивая меня в длинную и бесплодную дискуссию, в результате которой все останутся при своем. И я начинаю задумываться – зачем вам это нужно? Есть несколько версий, и версию насчет приударить я сразу отметаю как нежизнеспособную. Не спрашивайте почему, не о том речь. Нет, капитан, вы лихорадочно ищете ответ на вопрос: не я ли наняла киллера для Сашки и своей ли смертью умерла полоумная Антоновна. И не пора ли оттащить меня в околоток и обработать по-свойски при помощи резиновой дубинки, мешочков с песком и прочих атрибутов дознания.
– У вас о полиции неверные представления.
– Да неужели? А я думаю, вполне верные. Я реально смотрю на мир, а вы? Ну, это я приблизительно могу представить. Для таких, как вы, мир поделен на своих и всех остальных. У вас есть корпоративная неприкосновенность, а с другими вы можете поступать так, как вам захочется – например, закрыть человека в камере, тем временем провести обыск в его квартире и вынести оттуда все материальные ценности. И никто ничего не докажет. А еще вы можете, закрыв глаза, пройти мимо тех, кто убивает человека, при этом пнув ногой мешочек с жареными семечками, которые продает бабка-пенсионерка. У вас слишком много прав, и вас это испортило.
– Вы так ненавидите полицию, что я начинаю задумываться о причинах этой ненависти.
– Просто я вижу все таким, какое оно есть.
– Но при этом страшно обобщаете, вам не кажется?
– Нет. Спасибо, что проводили. Можете выплюнуть вату. Заболит зуб – приходите, поможем.
Я иду во двор, а он остается. Что ж, у меня нет никаких причин быть с ним любезной. Я ненавижу полицию, это правда.
А вот и наш бомонд – сидят на скамейке около входа в общую нору и щелкают тем, что когда-то было зубами. Ничего, дорогие, вы старые уродки, а я молодая и красивая, меня хотят мужчины, а вас хочет только контора «Ритуал».
– Когда же ты Сашку хоронить будешь? – Ивановна хищно смотрит на меня.
– Когда тело отдадут, тогда и буду. Но пока он им для чего-то нужен.
– А для чего?
– Сходите в полицию, поинтересуйтесь. Лично мне это по барабану.
– А мебель куда ты денешь?
– Выброшу.
– Всю?!
– Конечно. Это же просто рухлядь.
Я спешу в дом, потому что сейчас они начнут клянчить. Мне не жаль хлама, но ни одной из них я не хочу оказывать любезность. Сегодня они раздражают меня гораздо больше, чем обычно, – скоро зима, черт подери!
– Как мы себя чувствуем? – спрашиваю я у Андрея.
Этот вопрос уже стал привычным. Да и я почти привыкла к своему квартиранту, а он становится похожим на человека – теперь заметно, что у него высокий чистый лоб, каштановые волосы, небольшие умные карие глаза, твердый подбородок. Он немного научился управляться по хозяйству, а потому практически не в тягость мне. Единственное неудобство состоит в том, что я больше не выхожу из ванной голышом, а надеваю халат.
– Спасибо, хорошо. Обедать будешь? – спрашивает он.
– Позже. Отдохну немного, устала. День был тяжелый.
– Понятно.
Он забирает у меня сумку с продуктами и несет на кухню, я ныряю в душ, а потом ложусь отдыхать. Через два часа я должна быть в агентстве недвижимости, потом – в фирме «Премьер». Надо, наверное, завязывать с шабашкой – ну ее к дьяволу, я устаю больше обычного… Нет, нельзя, мне нужны деньги.
– Рыжий не звонил?
– Звонил. Сегодня не придет, что-то на работе случилось.
– У него вечно что-то случается.
Время от времени в жизни Рыжего появляются женщины, которым он кажется выгодной партией. Но ни одна из них так и не смогла смириться с моим существованием в их с Рыжим идиллии, а он безжалостно расстается с ними в тот момент, когда звучат первые несмелые аккорды недовольства моим присутствием. Я так и не поняла, почему он всякий раз наступает на одни и те же грабли, выбирая баб, как под копирку нарисованных – все маленькие субтильные брюнетки, мой полнейший антипод. Такие женщины, как правило, отличаются крайней степенью истеричности, а этого Рыжий на дух не выносит. Надеюсь, хоть на этот раз у него «на работе» что-то получится. А теперь еще с Иркой проблема… ну, пока она жива.
– Вкусная картошка, спасибо.
– Я рад, что тебе понравилось. Это Вадим меня научил, я раньше никогда не готовил.