Прогулка заграницей

Бродя по улицѣ, мы вдругъ увидѣли какой-то сигнальный красный огонь, мерцавшій въ темнотѣ вверху, на склонѣ горы. Казалось, что онъ блеститъ гдѣ-то совсѣмъ близко, что стоитъ подняться на какую-нибудь сотню ярдовъ, чтобы достать до него. И только особому нашему благоразумію мы обязаны тѣмъ, что рѣшили лучше остановить одного изъ прохожихъ и попросить у него огня для трубки, чѣмъ лѣзть наверхъ къ замѣченному красному фонарю, какъ это мы сначала намѣревались сдѣлать. Прохожій сказалъ, что этотъ красный фонарь находится въ Grands Milets, т. е. въ 6.500 футахъ надъ уровнемъ долины. По собственному опыту, пріобрѣтенному на Риффельбергѣ, мы поняли, что намъ пришлось бы туда лѣзть чуть не цѣлую недѣлю. Скорѣе я готовъ отказаться отъ куренья, чѣмъ доставать съ такими хлопотами огонь.

Даже при дневномъ свѣтѣ обманчивая близость горы служитъ причиною любопытныхъ иллюзій. Такъ, напримѣръ, если смотрѣть невооруженнымъ глазомъ на хижину, стоящую тамъ около ледника, то немного далѣе и выше этого пункта можно разсмотрѣть и то мѣсто, гдѣ зажигается по ночамъ красный огонь; оба пункта кажутся такъ близко другъ отъ друга, что наблюдатель готовъ спорить, что, находясь въ одномъ изъ нихъ, онъ легко перекинетъ камень въ другой. Въ дѣйствительности же не совсѣмъ такъ; разница въ высотѣ обоихъ пунктовъ болѣе 3000 футовъ. Снизу это кажется просто невѣроятнымъ, но тѣмъ не менѣе это такъ.

Гуляя, мы все время слѣдили за луной, и даже, возвратясь на веранду гостинницы, я не спускалъ съ нее глазъ. Дѣло въ томъ, что у меня сложилась теорія, по которой тяготѣніе рефракціи вліяетъ на атмосферическую компенсацію, вслѣдствіе чего преломленіе отъ земной поверхности должно проявлять наибольшій эффектъ тамъ, гдѣ проходятъ большія горныя цѣпи; если одическая и идиллическая силы при этомъ будутъ дѣйствовать одновременно, то легко можетъ случиться, что онѣ воспрепятствуютъ лунѣ подняться выше 12.000 футовъ надъ уровнемъ моря. Нѣкоторые изъ моихъ ученыхъ коллегъ встрѣтили эту смѣлую теорію съ крайнимъ презрѣніемъ, другіе просто молчаніемъ. Изъ числа первыхъ могу указать на профессора H — у, изъ числа вторыхъ профессора Т — ль. Такова профессіональная зависть, ни за что въ свѣтѣ не отнесется ученый доброжелательно къ теоріи, которую онъ не самъ составилъ. У этого народа совершенно отсутствуетъ товарищеское чувство; со крайней мѣрѣ, всѣ они страшно возставали, когда я называлъ ихъ собратьями или коллегами. Чтобы показать, какъ далеко можетъ иногда заходить ихъ неделикатность и злоба, достаточно сказать, что я предлагалъ профессору H — у опубликовать мою великую теорію, какъ собственное его открытіе; я даже просилъ его сдѣлать это, мало того, я предлагалъ ему, что самъ напечатаю и выдамъ ее за его собственную. А онъ, вмѣсто того, чтобы поблагодарить меня, сказалъ, что если я только попытаюсь навязать ему мою теорію, то онъ будетъ преслѣдовать меня судомъ за клевету. Я собирался уже предложить свое дѣтище мистеру Дарвину, зная его за человѣка безъ предразсудковъ, но мнѣ пришло въ голову, что онъ, быть можетъ, не будетъ ею заинтересованъ, такъ какъ оно не имѣетъ ничего общаго съ геральдіей.

Но теперь я радъ, что эта теорія принадлежитъ мнѣ, такъ какъ въ эту самую ночь, о которой я сейчасъ пишу, она была подтверждена самымъ блестящимъ образомъ. Высота Монблана около 16.000 футовъ, луна скрывается за нимъ совершенно, недалеко отъ Монблана находится пикъ, имѣющій высоту въ 12.216 футъ; когда луна, скользя позади ряда вершинъ, стала приближаться къ этому пику, я принялся слѣдить за ней съ величайшимъ волненіемъ и интересомъ; рѣшался вопросъ о репутаціи моей, какъ ученаго: черезъ минуту она провалится или будетъ установлена незыблемо. Невозможно описать того восторга, который подобно волнѣ прокатился по моей груди, когда я увидѣлъ, что луна спряталась за этотъ пикъ и прошла сзади него на такой высотѣ, что отъ верхняго ея края и до вершины горы оставалось болѣе, чѣмъ два фута четыре дюйма! Итакъ, моя честь спасена. Я говорилъ, что выше она подняться не можетъ, и слова мои оправдались. Надъ всѣми другими пиками она прошла сверху, но этого одного одолѣть она не могла.

Отъ одного изъ этихъ остроконечныхъ пальцевъ, въ-то время, когда за него зашла луна. поперекъ всего неба легла длинная, косая, рѣзкая тѣнь, что-то вродѣ чернаго луча, въ которомъ чувствовалась какая-то скрытая, невидимая сила, подобная той, которая заключена въ восходящей струѣ воды, выбрасываемой сильнымъ пожарнымъ насосомъ. Чрезвычайно любопытно было наблюдать эту рѣзкую тѣнь отъ земного предмета на такомъ неосязаемомъ экранѣ, какъ небесный сводъ.