Прогрессоры

— Ты понаблюдай, как играют дети, — говорит Илья. — Нянчатся с младшими, со зверушками… у маленьких есть куклы. Чем старше — тем агрессивнее, Время же приближается. И сдаётся мне, что слово «мальчик», которым вы переводите это словечко на всех языках, которое означает ребёнка, на самом деле адекватно слову «дитя». Очень по-русски и очень точно.

— Дитя. Да, — говорит Кирри. Он смотрит в лицо Ильи снизу вверх, запрокинув голову. — Илья знает всё-всё. Что внутри у людей. Что внутри у зверей. Что внутри у гор. Я же сказал: он — божество.

Илья перебирает его косы с самодовольным видом.

— Вот слушай, что тебе Кирюша говорит. Он со мной давно знаком.

— Ну да, — говорю я. — Он вправду умница. Он отлично понимает русский язык и владеет им мастерски. Профессиональную терминологию он тоже понимает. В частности, он в курсе, что ты — существо другого биологического вида. Правда? — спрашиваю я у Кирри.

Он отводит взгляд. Говорит, слегка смущаясь:

— Конечно, другой. Он другой, и ты другой. И все вы таковы, земляне. Родился таким — не станешь другим. У вас с Ильёй внутри нет места для будущего ребёнка, пусто. У ваших женщин… — и запинается.

— Я понял. И чем ты занимаешься?

— Смотрю в прошлое, — в тоне Кирри слышится нотка тихой, глубоко скрытой печали. — Делаю препараты из старых костей, что лежат под горами — чтобы Илья мог представить себе предков моего народа. Тех, что жили страшно давно. Почти животных, но уже людей. Ты знаешь, как они жили, Николай?

Кирри садится, подтягивает к себе колени, обхватывает их руками. Илья снова кладёт руку ему на плечи — и Кирри опирается на него спиной, со странным лицом, отрешённым, почти печальным.

— Они жили в каменной пещере, вон там. В пещеру ведёт узкий лаз, который был засыпан пятьсот лет назад… Я видел место, где жгли костёр. Много, много лет. Сто, двести, триста лет — на одном месте. Угли… Так скудно и просто… у них были ножи из вулканического стекла, в форме листа зонтик-дерева… и, знаешь, они лепили горшки. И всё, можно сказать. И делали себе бусы из панцирей жуков. Очень древние и простые люди, с зубами, как у диких зверей, с лицами… грубыми, как у зверей. Но люди. Илья хочет их изучать. И я. Они… родня мне. Когда я думаю о них, у меня болит внутри — как за близких. Как они жили, как умирали… их души — моя душа.

Кирька глядит на меня, и я никак не могу понять смысла его взгляда. Только тяжело описуемое напряжение, непокой. Мне мерещится даже мольба. А Илья с благодушной миной гладит его по плечу, откидывает косы, улыбается…

— То есть, тебе нравится на станции, да? — говорю я. — Тебя захватила работа? Ты благодарен Илье?

Кирри бросает на Илью быстрый взгляд и опускает глаза.

— А как ты думаешь, дружище, — говорю я, — что будет потом?

— А что будет? — отвечает за него Илья. — Идти ему некуда, да и вряд ли он захочет — обратно, в своё племя. Он у нас чистенький, привык к интересной работе, к хорошей жизни, сладкое любит, как маленькая девочка — что ему, возвращаться козам хвосты крутить? Я его учу; может, в университет поступит года через три-четыре. На ксеноантрополога, на биолога…

Кирька обхватывает себя руками. Оэ…

Илья, конечно, невероятно осведомлён по части биологии нги, но по части их психики…

— Кирри, — говорю я, — хочешь Землю посмотреть?

Он улыбается, но несмело, с ощутимой изнанкой.

— Конечно. Мне бы так хотелось увидеть сказочный город, — говорит он тихо и грустно. — Я хотел увидеть Чангран… только не получилось. Из-за прыгуна. Теперь я хотел бы увидеть город Ильи. Город Новгород. За небом.

Его глаза влажны. Илья треплет его по голове.

— Ещё увидишь, зайка. Закончим работу — я тебе всё покажу.

— Ты сильно рисковал, когда вышел взглянуть на лянчинцев, — говорю я. — Война грядёт. Ты ведь понимаешь, что тебя не убили по чистой случайности?

— Это правда, — сказал Илья. — Я же тебя просил…

Кирри опускает ресницы.

— Не ругай его, — говорю я Илье. — Ты вышел посмотреть на воинов, Кирри, да? На «людей земных», не таких, как мы, обычных? Ты скучаешь?

Слеза соскальзывает из уголка глаза. Кирри стирает её кончиками пальцев, отвернувшись от Ильи. Молчит.

— Боишься, что Илья сочтёт тебя неблагодарным? — продолжаю я. — Любишь его, интересуешься его работой — но тоскуешь?

Кирри поднимает взгляд. Слёзы текут уже откровенно.

— Я неблагодарный, — говорит он хрипло. — Я люблю Илью, да, но я так тоскую по людям… Я никогда не стану взрослым.

— Это почему? — искренне удивляется Илья. Поворачивает голову Кирри к себе. — Ты во Времени, тебе уже почти восемнадцать. Ты уже, можно сказать, взрослый. Ты чего ревёшь, не надо плакать, зайка…

— Нет, — медленно говорит Кирри. — Я, как ты сказал, «дитя». И всегда буду «дитя». Я всегда буду исполнять приказы взрослых. Настоящих. Ты не такой, как взрослые люди земные, ты почти божество… с тобой легче, потому что ты — не человек. Я всегда буду выполнять твои приказы… Но иногда мне хочется умереть.

Илья ошарашен.

— Прости, старина, — говорю я. — Кирьку я у тебя забираю. А ты — связывайся с орбитой, здесь пора сворачивать работу и консервировать оборудование. Рассекреченный объект.