«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу!

Незадолго до смерти отца дочери видели в церкви, стоявшей близ деревянного дома на Ярославском, таинственный свет среди ночи. И после смерти труп Бадмаева слабо светился.

Племянник Бадмаева, Николай, возглавляет клинику тибетской медицины в Кисловодске и Ленинграде, лечил Горького, Бухарина, Кирова, Куйбышева, Алексея Толстого.

Петя все ждал, будут ли документы об «обществе Зеленого Дракона». Об этом тайном обществе ходит столько самых невероятных историй… Не меньше, чем о том, как Бадмаев проходил сквозь стены. И дождался! Слепые машинописные копии уверяли: членами общества были императрица Александра Федоровна, Григорий Распутин, Карл Хаусхофер, несколько немецких людей, фамилии которых ничего не говорили Пете.

Вот акт, вернее, копия акта осмотра принадлежащей императрице Александре Федоровне иконы Серафима Саровского. Фамилии подписавшихся в копии акта не приводятся. Акт удостоверяет, что на оборотной стороне иконы написано именно то, что приводится на фотографии. А на фотографии оборотной стороны иконы было четко написано: «S.I.M.P. The green Dragon. You were absolutely right». Чуть выше императрица пририсовала еще и свастику.

Поезд грохотал уже по Западной Сибири, гаснул закат второго дня пути, когда Петя дочитал все документы. Васильев велел ему поразмышлять о документах, словно он сидит совсем один в пустой комнате, и только потом одной фразой сказать, что он об этом думает. И буквально впился в Петю глазами.

— Такое впечатление, что все что-то знают… Все ходят вокруг… Но никто ничего не знает точно.

— А если Бадмаев бывал в Шамбале?!

— Более чем вероятно… От него можно ожидать чего угодно. И откуда он взял полный текст книги «Жуд-Ши»? Но даже если он там был, все равно или он всего не понял, или специально рассказывал так, чтобы его самого никто не понял бы.

— Ага! А сам все-таки понял, куда попал?!

— Может быть… А может, до конца своих дней никак не мог понять… Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда…

Васильев долго смеялся.

— Это ты хорошо сказал: «не может быть, потому что не может быть никогда»!

— Это не я, это Чехов…

— Не читал… До сих пор времени не было. Вот вернемся, будете вместе с Каганом меня просвещать. Будете?

— Будем…

— А Цибиков? Он тоже верил в Шамбалу, встречал людей, которые там побывали.

— И он тоже… Вроде и он тоже был уверен — есть Шамбала. Но что это такое, он не знал… Или не представлял. То, о чем мы говорили: есть что-то, о чем ходят непонятные слухи. Что-то такое, что даже и увидишь — не поверишь.

Васильев говорил, что в своей прошлой экспедиции и Бубих встречался с людьми, побывавшими в Шамбале.

— А Блюмкин?

— И Блюмкин встречал таких… Не заложила бы его эта сволочь, баба гнусная, он бы нас сейчас вел. Нам ведь для чего нужен этот… страдалец по Будде Гаутаме? Нужен для того, чтобы привел к Шамбале, а больше ни за чем он не нужен.

— А когда приведет…

Петя закончил фразу такой двусмысленно-вопросительной нотой, что Васильев одобрительно хмыкнул.

— Нет, товарищ Кац… Нет, этот тип знает, как выкручиваться. Зна-а-ет…

В этом растянутом «зна-а-ет» прозвучала вдруг такая тяжелая ненависть, что Пете стало почти страшно.

— У него гарантий полная рука… Дали ему эти гарантии не мы… дали — там.

При слове «там» Васильев показал пальцем вертикально вверх. Петя кивнул.

На третий день Кагану дали туже самую папочку, а от Пети Васильев требовал, чтобы он собирал-разбирал рацию и работал бы в разных режимах. Кстати, пришло и сообщение: радиобомбы не взорвались. Найти их тоже не удалось, как в воду канули.

Темнее тучи, Васильев прицепился к Пете — сможет ли он исправить сломавшуюся рацию в полевых условиях?

— Смогу… Исправить точно смогу.

Петя подумал и добавил:

— Если не нужно изготовлять в полевых условиях деталь. Если деталь нужно заменять, она должна быть в запасе.

— Будет…

Что интересно: Ивану никаких папочек не давали. Он никогда не вступал в общие разговоры, хотя тоже подолгу беседовал о чем-то с Васильевым. Он присутствовал только на совещаниях у Васильева. Кончалось совещание — сразу же уходил. Это было не то чтобы зловеще… но было как-то странно и наводило на размышления: какую роль играет в экспедиции Иван? И Голос настоятельно советовал Пете не откровенничать с Иваном ни о чем.

В общем, не было Пете скучно ехать в этом закрытом вагоне с задернутыми на станциях шторами. Он и работал, и учился, и пел песни, и дружил с Каганом. Он отбивался от врагов, уважал Васильева, побаивался Ивана, смеялся над Бубихом.