Прогрессивный сатанизм. Том 1

Один из наиболее красноречивых примеров – гомосексуализм, который был официально определен Американской психиатрической ассоциацией как болезнь, но его перестали считать болезнью с 1973 года. Если бы душевная болезнь была болезнью в том же смысле, что и физическая болезнь, то идея удаления гомосексуализма или чего-то другого из категории болезней путем голосования – абсурд (представьте себе голосование группы врачей по поводу удаления кори или рака из категории болезней).

Но душевная болезнь не является "болезнью, похожей на другие болезни". В отличие от физических болезней, где есть физические факты, с которыми можно иметь дело, душевные болезни являются исключительно вопросом ценностей, правильных или неправильных, соответствующих или несоответствующих.

Другой пример – самоубийство. Во многих странах, таких как США и Великобритания, человек, совершивший самоубийство, или который пытается сделать это, или даже только серьезно думает об этом, считается душевнобольным. Однако, не всегда было так в истории человечества, и сегодня такое отношение к этому не во всех культурах мира. Ни индуизм, ни буддизм не имеют внутренних возражений против самоубийства, и в некоторых формах буддизма самосожжение считается достойным особого уважения поступком. Древние кельты также считали презрительным дожидаться старости и ослабления сил. Они полагали, что те, кто совершит самоубийство до того как потеряет силы, ожидает лучшая участь после смерти, чем тех, кто умрет от болезни или от старости, – интересная противоположность христианской доктрине. Вероятно, наиболее известным примером общестава, где самоубийство социально приемлемо, является Япония. В отличие от взгляда на самоубийство, или "харакири", как его называют японцы, как на поступок, вызванный умственным расстройством, японцы считают при некоторых обстоятельствах самоубийство нормальным, например, в случае, когда человек "теряет лицо" или терпит унижение при некоторых неудачах. Другим примером взгляда на самоубийство как на нормальное явление является отношение к пилотам-камикадзе во время Второй мировой войны. Им выдавалось топливо, достаточное для полета только в одну сторону, и полагалось разбить свои самолеты о вражеские корабли. Американских пилотов-камикадзе никогда не было, по крайней мере, официально финансируемых правительством. Причина этого – различное отношение к самоубийству в Японии и Америке. Выходит, что самоубийства в Америке совершают только психически больные люди, а в Японии – здоровые? Или, приемлемость самоубийства в Японии является отказом признать наличие психологических отклонений, которые обязательно должны присутствовать у человека, покончившего с собой? Были ли пилоты-камикадзе душевнобольными или они и общество, породившее их, просто имеют ценности, отличные от наших? Даже в Америке, не является ли отношение к фактически актам самоубийства, совершенным ради спасения товарищей-солдат или ради собственной страны во время войны, не как к безумию, а как к героизму? Почему мы думаем об этих личностях как о героях, а не как о душевнобольных?

Среди психологов и психиатров не существует общего соглашения о природе душевного здоровья и душевной болезни – нет общепринятых определений, нет базовых стандартов для оценки того или иного психологического состояния. Многие заявляют, что никаких объективных определений и стандартов установить невозможно, то есть невозможна базовая, универсальная концепция душевного здоровья. Они утверждают, что, поскольку поведение, считающееся нормальным, или здоровым, в одной культуре, может рассматриваться как невротическое, или ненормальное, в другой, то все критерии подвержены культурному смещению. Теоретики, которые стоят на этой позиции, обычно настаивают на том, что наилучшее определение, которое можно дать понятию "душевное здоровье" – соответствие культурным нормам.

Таким образом, они заявляют, что человек является психологически здоровым настолько, насколько он приспособлен к своей культуре. Человек, живущий в нацистской Германии и хорошо приспособленный к ней, был "душевно здоровым" с позиции его собственного общества. А с позиции общества, в котором уважаются права человека, он был больным, так же как и все нацистское общество.