Программист жизни

– Твой дар и фотографию Стаса. Толик думал, что я приеду в клинику утром, обнаружу труп, вызову полицию, дам «свидетельские показания», что Сотников подозревал кого-то из своих пациентов. Вероятно, ему казалось, что частный детектив для полиции – очень надежный свидетель. Тут он несколько ошибался. – Я усмехнулся, вспомнив, с каким недоверием слушали мой рассказ. – Соотношение врач – бывший пациент должно у следствия породить мысль о врачебной ошибке и прямиком привести к Борису. А дальше он подбрасывает парочку улик – и дело в шляпе. Кстати, своего он добился – Бориса задержали. И предъявили бы ему обвинение в убийстве, если бы не обстоятельства. По его задумке, я должен был сыграть эпизодическую роль: свидетельствовать о подозрениях Сотникова. Дальше мне, по идее, делать было нечего. Сотников не заключил со мной договор, я нисколько не обязан был продолжать расследование и отошел бы в сторону, предоставив делать свое дело официальным органам. Так бы и вышло, если бы я благодаря твоим видениям не был лично заинтересован в поисках истины. Для меня это была уже не абстрактная история чужой смерти, я действовал вместо Стаса, вел его дело и надеялся выяснить, что с ним самим стало. А все из-за фотографии, которая оказалась в телефоне Бориса. Если бы не она, мы бы не стали «просматривать» плеер и ничего бы не узнали. Анатолий, конечно, ничего подобного предположить не мог, потому действовал по своему четко разработанному плану.

– Ты так уверенно говоришь: Анатолий действовал, Анатолий решил, будто точно знаешь, что все так и было.

– А оно так и было. Как же по-другому?

– Ну мало ли? Я бы на твоем месте не была в этом настолько уверена.

– Через пару часов я узна́ю об этом наверняка.

– Как?

– Очень просто. Спрошу у Толика. В семь закрывается магазин, на дорогу до дома уйдет минут двадцать, ну, дам ему еще с полчасика – пусть спокойно поужинает. Подъеду к нему около восьми и спрошу.

– Так он тебе все и расскажет!

– Расскажет. И не только мне. Я уверен, что без труда смогу убедить Толика, что наилучший для него выход – это пойти завтра с утра пораньше в прокуратуру и написать чистосердечное признание.

– Ты имеешь в виду запись вашего разговора, там, где он говорит за Сотникова?

– Не только. Есть еще кое-что. Часы. – Проговорив это, я невольно бросил взгляд на часы, которые висели на стене над телевизором – было без трех минут шесть, – и почувствовал, что неплохо бы поужинать не только Анатолию. – Слушай, пойдем поедим. Я жутко проголодался.

– Мы же недавно пили чай со штруделем, – возмутилась Полина. – Так что там с часами?

– Совсем не недавно! Я умираю от недостатка калорий! – заартачился я, действительно почувствовав дикий голод. – Пойдем на кухню, что-нибудь приготовим, а по ходу я все расскажу.

– Ладно, пойдем, – нехотя согласилась Полина. – Ненасытный ты мой!

Мы переместились на кухню. Я открыл холодильник и стал выгружать из него все съестные припасы, которых, к счастью, оказалось достаточно, чтобы утолить внезапно навалившийся на меня лютый голод.

– Это на нервной почве, – проговорил я, отрезал большой кусок колбасы и отправил его в рот целиком. Полина отобрала две самые спелые помидорины и пошла к раковине их мыть.

– Так что там с часами? – спросила она, так и не дождавшись моих объяснений.

– Отпечатки пальцев, – с полным ртом проговорил я. Полина сердито выхватила у меня из рук колбасу, положила на разделочную доску и стала нарезать ее аккуратными, но, на мой взгляд, слишком тоненькими кусочками.

Я заварил чай, и мы наконец сели за стол. Пока я насыщался, Полина вся извелась от любопытства. У нее самой почему-то аппетита не было, она с трудом съела полбутерброда и ложку салата.

– Ну вот, – сказал я, допив чай, – теперь я в состоянии разговаривать. А то чуть в голодный обморок не свалился.

– Тогда пойдем в комнату. Я все уберу и помою посуду позже.

Мы перешли в комнату, устроились на диване, и я начал рассказывать:

– Помнишь, мы говорили, что все детали твоих видений и происходящих событий совпали? Даже самые мелкие, не имеющие никакого значения, вроде хромоногой собачки и развязавшегося шнурка Толика?

– Помню, – сказала Полина и, немного помолчав, грустно добавила: – Эти мелкие детали совпали, а другие… важные, нет.

Я понял, о чем она говорит, и погладил, утешая ее, по колену.