Программист жизни

Я ломал голову всю дорогу, но мои усилия оказались напрасны. Дверь мне открыл незнакомый мужчина примерно моего возраста, может, чуть моложе. Едва поздоровавшись и не подумав представиться, он открыл дверь в ванную.

– Это здесь, – сказал он и жестом пригласил войти внутрь. У меня возникла жуткая мысль, что Борис совершил самоубийство, перерезал себе вены и лежит в ванне. Я вошел в тесное помещение, наполненное паром, задев плечом мужчину (он что-то пробормотал), резко отодвинул занавеску – и вздохнул с облегчением: ванна была пуста.

– Это здесь, – повторил он и ткнул в трубу, перехваченную железным хомутом.

Не понимая, чего он от меня хочет, я зачем-то ее потрогал – труба была шероховатой и влажной. Мне стало неприятно: хомут на трубе напоминал обруч на стволе дерева, под которым был сфотографирован Стас.

– Сколько времени это займет? – спросил странный мужчина. Я ошарашенно уставился на него. – Надеюсь, недолго. Мне вообще-то некогда.

Я ничего не понимал, ну совершенно ничего. И это меня начало раздражать.

– Где Борис? – сурово спросил я. – И что вы делаете в его квартире?

– Жду вас, – сердито сказал мужчина. – Уже целый час, а мне нужно на работу. Я отпросился только до двух.

Маразм крепчал, что называется.

– Так сколько времени вам понадобится, чтобы переставить трубу? – не желал он сходить с какой-то своей бредовой идеи.

– Трубу? – тупо переспросил я.

– Трубу! – ядовито проговорил он.

И тут мы с ним одновременно сообразили, что произошло недоразумение.

– Вы слесарь? – спросил он, уже понимая, что никакой я не слесарь.

– Нет, я частный детектив и знакомый Бориса. А вот вы кто такой?

– Сосед, – смутившись, сказал он, протянул руку – робко, словно не надеясь, что я ее пожму, после того что было, – и представился: – Анатолий.

Он объяснил, что у Бориса прорвало трубу, что тот вызвал аварийку, они приехали, отключили горячую воду у всего стояка, наложили хомут и отчалили, пообещав на прощание вызвать слесаря из ЖЭКа. Борису нужно было пойти на прием к врачу, вот он и попросил Анатолия по-соседски ему помочь, подождать в его квартире слесаря.

– А что, Борис заболел? – озабоченно спросил я: его внезапная болезнь совершенно не входила в мои планы.

Анатолий как-то странно на меня посмотрел и усмехнулся.

– Заболел. Давно уже. – Он опять усмехнулся и постучал себя по голове. – Да вы разве не в курсе? Каждые полгода ему нужно являться на обязательный осмотр к психиатру.

Вот это была новость так новость! Я, конечно, понимал, что Борис Стотланд – человек со странностями, но о том, что все так серьезно, даже не догадывался. А потом подумал, что, в сущности, о Борисе ничего не знаю и что встреча с его соседом – прекрасная возможность собрать о нем хоть какие-нибудь сведения.

Анатолий оказался просто кладезем информации. Очень общительный, чтобы не сказать болтливый, и к тому же знал Бориса с самого детства. Правда, тогда они почти не общались. Из-за разницы в возрасте (Анатолий был младше на девять лет), а главное, из-за замкнутости Бориса.

– Он и во двор-то никогда не выходил, – не спеша предавался воспоминаниям Анатолий, совершенно забыв, что так спешил уйти на работу. – Борька всегда был с приветом. Ни с кем не дружил, никого не любил, кроме своей мамочки. Они жили вдвоем, и никто им был не нужен. Да у Борьки даже девушки не было. Наверное, мама не разрешала. – Анатолий засмеялся. – Она ему заменяла и друзей, и семью. А когда она умерла, он и сдвинулся. Закрылся в квартире, бросил работу и стал пить по-черному. Потом лечился, пить перестал, но с головой у него стало еще хуже. С год назад мы с ним сошлись, можно сказать, подружились, он мне многое про себя стал рассказывать. – Анатолий замолчал, не вовремя задумавшись.

– О чем рассказывать? – подтолкнул я его вопросом.

– Да обо всем! Например, что совсем не спит по ночам, в полдвенадцатого выходит на прогулку и гуляет до полвторого, потом работает, ложится около пяти утра, встает поздно, поэтому не любит, когда к нему приходят ни свет ни заря, особенно без предупреждения. У него фобия: ложиться до пяти он боится. Его мать умерла в больнице ночью, в двенадцать пятнадцать ему позвонили, разбудили. С тех пор он боится опять проснуться от того страшного звонка. У него вообще полно разных фобий. А время от времени происходит срыв, и его в психиатрическую больницу увозят. Мне его жалко. Борька, в общем-то, нормальный мужик, ну а что с головой беда, так он не виноват.

Наш задушевный и такой полезный для меня разговор прервал звонок домофона. Пришел слесарь. Настоящий слесарь. Анатолий вдруг вспомнил, что опаздывает на работу, и ретировался, бросив меня на произвол работника ЖЭКа.

Слесарь возился часа два, не меньше. Нецензурно сетовал, что трубы гнилые, надо было металлопластик ставить, а так в одном месте латаешь, в другом прорывается.