Программа

— Можно установить такой режим на компьютере, что почта будет загружаться автоматически каждый раз, когда заходишь в Интернет, — сказала Дрей. — Я так иногда делаю. Она может сохранить письмо в хорошо спрятанном файле и прочитать его, когда будет одна с отключенным Интернетом.

— Может, написать ей, чтобы она где-нибудь спрятала улики, а мы их заберем? — предложил Тим.

— Они следят за ней днем и ночью, — возразила Дрей. — Да и в обычное время никто не выезжает с ранчо.

— Можно назначить встречу, когда все будут спать, — вступил в разговор Уилл. — Пробраться на ранчо, взять у Ли улики, вернуться с ордером и забрать ее.

— Назначать ей встречу значит подвергать слишком большой опасности. — Тим показал на дисплей. — Она ясно дала понять, что мне не следует там появляться.

— А тебе и не надо туда соваться, — Дрей говорила нахмурившись, ее идея все еще выстраивалась у нее в голове. — Может, нам и не придется идти к ней. Вместо этого мы подождем, пока ТД приведет ее к нам.

Тим, Уилл и Эмма непонимающе на нее уставились. Теперь Дрей взволнованно улыбалась:

— Ну же, ребята, откройте свое сознание для Программы.

Через полчаса после звонка Тима Винстон и Таннино подготовили список улик, которые были им нужны. Помимо доказательств, призванных помочь им предъявить иск о нарушении правил обращения с почтой, который точно можно было раскрутить в суде, они хотели получить любую информацию о папках, озаглавленных «Отработанный материал», среди которых теперь точно должна была быть папка на Тома Альтмана. Томас и Фрид добавили многочисленные записи в отношении финансов, которые, как они надеялись, помогут им найти что-нибудь в этом направлении. Потом ответное письмо отправили с компьютера Уилла и телефонной линии одного из приставов Роджера Фриска. В письме содержались инструкции по выполнению плана Дрей: где они будут ждать Ли, какого сигнала ей нужно дождаться, а также предложения по поводу того, как ей вынести улики, уходя с ранчо.

Когда Бедермана попросили помочь, он сразу согласился. Его глаза заблестели каким-то странным, отстраненным блеском, когда Тим и Дрей рассказали ему все подробности плана.

Тим решил сам съездить к Реджи. Его комнату нельзя было назвать идеально чистой, но мебель стало хотя бы видно, а мусор исчез. Одежда все еще валялась на полу, но кое-где уже проглядывал ковер, и кровать была заправлена. Реджи проследил за изумленным взглядом, которым Тим окинул комнату, с трудом сдерживая гордую улыбку.

Реджи словно бы не замечал шрамы Тима и то, что он прихрамывал, пока тот не рассказал все, что произошло. Лицо Реджи посерело, в глазах появилась усталость. Тиму грустно было видеть, что его живость исчезла. Когда Тим попросил его помочь, Реджи мрачно кивнул. И Рэкли даже переспросил еще раз, чтобы убедиться, что парень правильно понял суть его просьбы. Уже выйдя из комнаты, Тим вдруг осознал, что коричневого бумажного пакета с лекарствами, который Реджи всегда держал при себе, нигде не было видно, когда они разговаривали.

Время, свободное от ежедневного утреннего посещения физиотерапии, — часа в цепких лапах инструктора по имени Синди, которая почему-то обращалась с ним, как с древним стариком, страдающим остеопорозом, — Тим проводил за разработкой операции с Дрей, Реджи и Бедерманом. В промежутках он разговаривал по телефону с Таннино и Винстоном, обсуждая различные непредвиденные ситуации.

Таннино оформил Тиму справку о временной недееспособности — очень умный ход, который позволял Тиму числиться судебным исполнителем. Во вторник с внутренней поверхности губы Тима сняли швы, на подбородке осталась только змейка из присохших корочек. Рэкли наконец-то признал, что интенсивные тренировки Синди давали результаты — он стал лучше ходить.

Они все еще не получили ответа от Ли, хотя Тим попросил Уилла проверять почту каждый час.

В среду после физиотерапии Тим пошел в пустую комнату Джинни делать растяжку. Когда он сидел на ковре, наклонившись вперед на свое красное колено, чтобы заставить работать подколенное сухожилие, ему пришло в голову, что он устал относиться к этой комнате с боязливым почтением.

Желтые с розовым обои выцвели на солнце, а в одном углу вообще отошли. Тим поднялся, подошел к стене и пригладил маленький отставший кусочек. Обои упорно снова отогнулись. Придется клеить, подумал Тим.

И повинуясь совершенно непреодолимому желанию, он ухватился за этот угол и дернул что есть силы. Полоса бумаги заструилась вниз, как шлейф платья. Тим уставился на косо оторванный по диагонали кусок, ожидая почувствовать сожаление или угрызение совести, но ощутил только странную легкость в голове.

Тогда он стал ходить от одной стены комнаты к другой, отрывая куски обоев, глядя, как нарисованные цветы охапками падают к его ногам. Проглотив несколько таблеток обезболивающего, чтобы облегчить резь в больном колене и ребрах, Рэкли достал широкий скребок и стремянку.