Прогноз гадостей на завтра

– Ну чего злишься? – миролюбиво улыбнулся Ваня. – Материал после раскройки отлежаться должон! Вот я и решил пока хозяйством заняться! Бардак у вас, прости господи, жуть. Столько бабья в доме, а белье неглаженое в потолок уперлось, пыль по всему дому мотается…

В этот момент из спальни Катюши вышел Арчи и взвыл пылесосом:

– У-у-у-у…

– Ты убирал квартиру? – изумилась я.

Внезапно Иван покраснел так, что светлые брови стали незаметны на лице.

– Ну, это, в общем, Люся помогла!

– Ваня, – строго сказала я, – имей в виду, она хроническая алкоголичка, пьет запоями, человек ненадежный, хотя внешне выглядит вполне симпатично.

– Просто ей ни разу мужик нормальный не попался, – вздохнул мастер, – одни ханурики случались. Баба она хорошая, только сильная рука нужна…

С кухни послышалось шипение.

– Перекипает борщ-то, – вскинулся Иван и ушел.

Я села в своей спальне на диван, отыскала старую записную книжку и набрала телефон Алика Радзинского, честно говоря, без особой надежды обнаружить его на том конце провода. Слишком много лет прошло с тех пор, как звонила ему в последний раз.

Хотя, учась в консерватории, я довольно часто пользовалась этим номером и нередко бывала у Алика в гостях. Его мама, Анастасия Романовна, преподавала в консерватории историю музыки. Мне нравился предмет и сама учительница. На фоне наших консерваторских преподавателей, полных, важных дам, носивших, как одна, элегантные строгие костюмы и камеи, Анастасия выглядела белой вороной. Пару раз ее замечали в джинсах, что в те годы было уж совсем эпатажно. Одно время я совершенно искренне считала, что Алик ее младший брат. У них были какие-то странные, совершенно по-студенчески приятельские отношения. Он звал ее Настена и частенько, вздыхая, приговаривал:

– Абсолютно неприспособленное существо, просто цветок на морозе.

Сам Алик, несмотря на сильную близорукость и некоторую неловкость, был человеком действенным, активным, но тихим. Если вам кажется странным подобное сочетание черт характера, то ничего поделать не могу. Алик разговаривал чуть не шепотом, ходил медленно, но каким-то непостижимым образом ухитрялся быть везде одновременно и активно заниматься общественной работой. Концерт в подшефном детдоме, субботник во дворе, конкурс исполнителей, новогодний капустник… Стоило только посетить какое-либо из этих мероприятий, как глаз мигом натыкался на Алика, шепотом раздающего указания. Мало того что он появлялся везде, он еще мигом становился руководителем процесса… Только не подумайте, будто Алик был из так называемых комсомольских функционеров. В консерватории обучалась парочка ребят, державших скрипку вверх ногами.. Они-то и состояли членами бюро ВЛКСМ, а после окончания нашего учебного заведения двинулись по партийной линии, делая административную карьеру. Нет, Алик отлично управлялся с виолончелью и после получения диплома попал в хороший оркестр, то ли к Федосееву, то ли в Гостелерадио, во всяком случае, в какое-то престижное место, сулившее поездки за границу и полные залы на Родине.

– Алло, – проговорил старческий дребезжащий голосок, – алло, слушаю вас.

Ну вот, естественно, Алик переехал… Я чуть было не повесила трубку, но потом все же спросила:

– Извините, пожалуйста, это квартира Радзинских?

– Да, – пробормотала старушка.

– Можно Алика?

Бабуся принялась судорожно кашлять, я терпеливо поджидала, пока она прочистит горло. Наконец старуха выдавила:

– Нет.

– Он уехал?

– Да.

– Далеко?

– Да.

– Скоро вернется?

– Нет, он не вернется.

– Эмигрировал?

– Нет.

– На гастролях?

– Нет.

В конце концов мне до жути надоело вести тупой диалог, и я излишне резко спросила:

– Анастасия Романовна с ним отправилась?

– Нет.

– Она в Москве?

– Да.

– Дома?

– Да.

– Позовите, пожалуйста.

– Слушаю, – пробулькала бабка.

Думая, что ослышалась, я повторила:

– Будьте любезны Радзинскую Анастасию Романовну.

– Это я, – ответила старуха.

Трубка чуть не выпала у меня из рук. В голове заметались цифры. Насколько помню, Настена родила Алика очень рано, в семнадцать лет. Мы были с Радзинским одногодки, оба появились на свет в 1962-м. Значит, его матери должно исполниться сейчас пятьдесят пять или шесть лет… В нынешние времена дамы такого возраста еще косят под девчушек, Настена же всегда выглядела намного моложе своих лет… Что случилось?

– Кто вы? – дребезжала трубка. – Что хотите?

– Добрый день, – собралась я с духом, – вас беспокоит Евлампия, то есть, простите, Фрося Романова, училась когда-то у вас в консерватории, моя мама певица Орлова, мы с Аликом…

– Фросенька, – неожиданно зарыдала трубка, – Фросенька, вот горе, спасибо, что откликнулась…

Чувствуя, как медленно начинает холодеть спина, я осторожно спросила:

– Алик…

– Господи, – стонала Настена, – Аличек, бедняжка…

Понимая, что случилось какое-то жуткое несчастье, я быстро сказала:

– Можно к вам приехать?

– Конечно, дорогая.

– Если прямо сейчас?

– Конечно, конечно.