Профессорская дочка

Вадим сказал, что единственное чувство, которое он испытывал в доме отца, был стыд – за себя и за маму. Мама, красивая, веселая, почти каждый вечер просила Вадима погулять, пока у нее гости.

– А отцу я врал, что мама вышла замуж, что ее муж меня любит. Придумывал, что мы с ним ездили на охоту, за грибами, что я ему машину помогал чинить, что просит называть его папой… Отец давал мне для нее деньги и говорил: «Передай от меня своему новому папе…» А как-то сказал: «Барон Мюнхгаузен, чем врать, ты лучше фантастический роман пиши…» Я и написал, принес отцу показать. А он сказал: «Плохо, бездарно». У него была любимая фраза: «У тебя ничего не получится». Он так все время мне говорил, из лучших побуждений, чтобы я доказал, что я не ошибка.

Зачем все это?.. Ну, наверное, ему нужно, чтобы было так. Чтобы хоть как-нибудь было. Наверное, когда Вадим был маленьким, он придумал, что его отец живет с каким-то другим мальчиком, другим сыном… Наверное, это очень тяжело, когда совсем никакого отца.

***

А у мамы Вадима вдруг родился ребенок, хотя замуж она так и не вышла.

– Я был совсем никому не нужен, – сказал Вадим. – Это очень стыдно, когда тебе тринадцать лет, а мама вдруг рожает ребенка неизвестно от кого, и все соседи косо смотрят, и учителя в школе, и даже ребята… Хотя брат – это, конечно, хорошо…

Мы пили чай, я сделала омлет – ночью почему-то всегда очень хороший аппетит.

– А где сейчас Ваш брат? – спросила я. Забыла, что у него нет никакого брата, и спросила.

– Какой брат? – удивился Вадим. – А-а… это была девочка. Сейчас она живет в Америке.

Вадим

Я уже не задавал себе вопроса – зачем? Просто островок в этой жизни, на который я заезжал раз в неделю. Сочинять себе жизнь было весело и безопасно, как будто плывешь в Диснейленде на игрушечной лодочке…

Она так и не спросила меня, кто же я на самом деле, жалкий неудачник или я… Больше всего я ненавижу людей, которые высказываются по любому поводу, всему дают оценку – как будто человечество только и ждет от них рецензии на все, что происходит. А она не дает оценки, не говорит «это вы хорошо сделали, а это плохо, ай-ай-ай…», ничего не говорит…

Четверг

Сегодня Вадим рассказал мне про себя очень стыдное.

– Маша, а какие у Вас грехи? – спросил он. – Ну, может быть, Вы что-нибудь украли, или кого-то предали, или еще что-нибудь?

Я не была уверена, что я хочу рассказывать это Вадиму, потому что это немножко стыдно.

Очень стыдно. Но рассказать, кажется, придется, потому что я не могу припомнить других грехов. Не считая того, что я однажды сказала Аде, что ей не идет голубой пуховый берет, – чтобы она мне его подарила, но про это я не расскажу ни за что!

– Ничего сенсационного, – небрежно сказала я, – только зависть. Обычная зависть, да, вот мои грехи.

– Я бы никогда не подумал, – удивленно сказал Вадим, и я обрадовалась, что мне удалось его удивить. – Ну и чему же Вы завидуете: красоте, богатству?

– Я бы хотела быть красивой и богатой, – согласилась я. – Особенно я хочу быть таинственной красавицей и путешествовать инкогнито, чтобы все думали – кто она такая? Но дело не в этом.

Вадим смотрел на меня, как будто брал у меня интервью. Когда тебя так внимательно слушают, буквально ловят каждое твое слово, это так сладко, будто во рту тает сахар…

– Да, так насчет зависти, – сказала я. – Вот Оксана красивая? Это я просто для примера спрашиваю.

– Оксана? Она очень качественная барышня, – усмехнулся Вадим, и я немного огорчилась – уверена, что он не заметил.

– Несмотря на широкую челюсть? – с надеждой спросила я.

– На челюсть я не обратил внимания, но если нужно, могу отдельно изучить, – честно сказал Вадим.

Я сказала:

– Не обязательно.

По-моему, я не завидую красоте и богатству. По-моему, завидовать означает не просто хотеть что-то, а хотеть это что-то отнять. Но я же не хочу отнять у Оксаны ее челюсть, а у Ады джип и шляпы, только голубой пуховый берет. У меня другое – гораздо, гораздо хуже.

Сказать, не сказать?

Решила, пусть Вадим знает правду.

Я завидую людям, которые не боятся говорить все, что думают. А я боюсь, что человек на меня обидится, и поэтому молчу. Получается, что я молчу не потому, что я такое прелестное существо повышенной нравственности, которое не может никого обидеть, а как трус, который скрывает правду, чтобы на него не обиделись.

Вадим сказал, что я его разочаровала. И рассказал мне свою историю про зависть – ужасную.