Профессионал

Мейсон снисходительно относился к соседям, особенно к французам, расквартированным севернее, на чьих складах было полно дешевого отвратительного вина, всего за три недели разъедавшего пластиковую бутылку. Французская группировка состояла в основном из призывников, от которых не было никакого толку. Правда, Мейсон делал исключение для кадровых офицеров и сержантов, многие из них успели понюхать пороху в Иностранном легионе.

О разместившихся к югу американцах Мейсон вкратце отзывался так: «Полно снаряжения, полно денег, и у них непомерно толстые жены, не слезающие с диеты из гамбургеров и прочей дряни».

«Порше» с ревом промчался мимо свинарника, где капрал-тыловик кормил своих питомцев помоями из столовой. Остановившись перед общежитием офицеров, Мейсон вышел из машины и поежился на холодном ветру.

Войдя в фойе, он проверил свой почтовый ящик. Ничего: никто его не любит. Мейсон поднялся наверх, в холл. Даже бильярдный стол был пуст. Появившийся из ниоткуда гвардеец Коулмен, опрятный, словно выстиранный пингвин, предложил Мейсону джин с тоником, не дожидаясь, когда его об этом попросят.

– Господин капитан, для вас сообщение. Поступило с час назад. Пожалуйста, сэр, позвоните в Лондон своему дяде.

Единственный «дядя» Мейсона никогда не бывал в Лондоне. Мейсон вздохнул, тем не менее ощутив знакомую дрожь предчувствия, как бывало всегда, когда ему звонил Спайк Аллен. Он взял со стола свежий номер «Таймс», решив посвятить пять минут смакованию коктейля.

Краткий покой был нарушен двумя шумными лейтенантами, плюхнувшимися в соседние кресла.

– Вчера я чуть не раскрутил Анджелу, – вполголоса похвалился один с тошнотворным самодовольством. – Но вот чертовское невезение, – продолжал младший лейтенант. – Когда очаровательная Анджи уже раздвинула восхитительные загорелые ножки, прямо под окнами квартиры какой-то дикий кабан из Грюнвальда совершил набег на мусорные баки Эверли.

Эверли были супружеской парой из Кента, а по их молодой няне сходили с ума почти все неженатые офицеры в казармах Уэйвелл. Для Мейсона оставалось загадкой, как этому неказистому сопляку удалось завоевать ее расположение. Когда гарнизон в прошлый раз был поднят по тревоге «Детская лошадка» (кодовое наименование для отработки ответных действий НАТО на советское вторжение), тогдашний возлюбленный Анджелы не смог вовремя занять свой боевой пост и, как следствие, был на три месяца лишен возможности покидать гарнизон.

Мучитель Мейсона продолжал жаловаться:

– Грохот мусорных баков разбудил детей Эверли, они подняли крик. Анджела буквально застыла на мне. Она сразу же заартачилась. Этих чертовых свиней надо перестрелять.

Мейсон недовольно буркнул себе под нос, мысленно поздравляя кабанов, любящих мусорные баки, и отправился заказывать телефонный разговор с Англией. Поскольку время было позднее, его соединили практически сразу же. Спайк объяснил подоплеку операции в Маскате. Несомненно, Мейсон как нельзя лучше подходил для этого задания. Спайк уже зарезервировал для него билет на рейс из аэропорта Хитроу пятого марта в десять утра.

– Как всегда, со временем ты подгадал хуже некуда.

Мейсон мысленно выругал свое невезение. Четвертого марта у него начинался ежегодный отпуск. Вместе с приятелем-офицером он собрался провести две недели на горнолыжном курорте в Италии. Мейсон сознавал, что ему ни за что не освободиться от своих служебных обязанностей в Берлине до полудня четвертого марта. С другой стороны, он никогда не подводил Спайка. Решение было принято.

– Я посмотрю, как у меня со временем, Спайк, и перезвоню через час-два.

Мейсон сделал несколько звонков, и его настроение начало потихоньку улучшаться. Второй раз он позвонил Спайку из телефона-автомата, стоящего за пределами воинской части. Телефон в холле офицерского общежития никак не подходил для конфиденциальных разговоров.

– Улизнув в отпуск этак на семь часов раньше положенного, – с некоторым облегчением сказал Мейсон, – подкупив сержанта королевской военной полиции и всю ночь четвертого марта гоня машину на полной скорости, я едва-едва успею на самолет. Мой друг-горнолыжник, если его кто-нибудь спросит, подтвердит, что я был вместе с ним в итальянских Альпах, где мы пили глинтвейн и справлялись с самыми сложными трассами. Полагаю, он решил, что я собираюсь провести две недели в разврате с чужой женой. – Он добавил в голос твердую нотку. – Так что я полностью в твоем распоряжении, Спайк, если только и ты готов нарушить кое-какие ваши правила.

Спайк вздохнул.

– Если собираешься захватить свои «вещички», как это было на Кипре, я согласия не дам.

– Боюсь, Спайк, не будет «вещичек», не будет и Маската. При всем уважении к вашим принципам, смею напомнить, что долгие два года я рисковал жизнью и здоровьем в Омане и остался цел и невредим исключительно благодаря моему принципу самосохранения.

Спайк никогда не тратил времени на бессмысленные споры.

– Я предупредил, чтобы все было по закону. Если у тебя какие-то иные намерения, я о них ничего не знаю.