Проездом

– Это, наверное, от кофе, – заметил Игорь.

– Да, это от него! У меня же давление. Мне много кофе пить нельзя.

Александр Васильевич делал глубокие вдохи, пытаясь скрыть истинную причину его сердечной боли. Его лицо укрывали мелкие капельки холодного пота. Чуть погодя, он стал приходить в себя. Они вышли наружу. На фоне наплывающих свинцовых туч, пожелтевшая листва, по-прежнему, осыпалась с деревьев под натиском осени. С Балтики тянуло морем.

– А где твой отец? -теряясь в догадках, спросил вдруг Александр Васильевич.

– Я его не знаю с рождения. Мать говорит, что он нас бросил. Да я теперь и не хочу его знать! – с выразительной болью в глазах заявил Игорь, потом повернулся лицом к пожилому собеседнику.

– А почему вы спрашиваете об этом?

Александр Васильевич от неожиданного вопроса парня замялся в растерянности, и не знал, что ответить.

– Понимаешь! – начал он мямлить, пытаясь выдать что-либо вразумительное, что могло оправдать бестактный его вопрос, – На свадьбе

должен присутствовать родной отец, и хорошо, если бы…, – Александр Васильевич вдруг замолчал, понимая всю глупость его мысли.

– А у меня есть отец! Отец, который меня вырастил! – недвусмысленно заявил молодой человек.

Слова в голове мужчины прозвучали как приговор. Он начал быстро прокручивать в голове события прошлых лет, сопоставляя числа и даты. Его многочисленные вычисления выдавали один и тот же результат – Игорь – его сын! Этого не может быть! Он снова и снова вдавался в расчеты, но все сводилось к тому-же результату. Мужчина почувствовал, как земля дрогнула и медленно поплыла под его ногами. В то, что перед ним стоит его родной сын от любимой женщины он не мог поверить. По телу периодически стала пробегать нервная дрожь.

Незримая пропасть, которая сейчас пролегла между родными людьми, не давала сказать то, о чем он думал в этот момент. Слова, которые источала его душа, разбивались о сознание того, что исправить уже было невозможно. Он молча стоял и смотрел на сына.

Солнце быстро клонилось к горизонту, чтобы перелистнуть очередной осенний день. Быстро наступали сумерки. Белый «Жигуленок» снова побежал по Петербургским улицам, пробиваясь к Ладожскому вокзалу, сквозь переполненные транспортом улицы. По просьбе Александра Васильевича, по пути они заехали в ювелирный магазин, где он сделал покупку, после чего машина еще проделала небольшой путь и окончательно остановилась на привокзальной площади. Солнце отдавало свои последние лучи обычного октябрьского дня. К вечеру холодный северный ветер усиливался, заставляя прохожих, ежится, что бы сохранить драгоценное тепло.

В салоне автомобиля наступила минута молчания. Александр Васильевич полез в карман своего плаща и вынул оттуда небольшую красную коробочку, где лежало два золотых обручальных колечка. Он открыл ее и протянул Игорю.

– Пусть это будет моим свадебным подарком! – произнес он, последний раз заглядывая в серые глаза парня, в котором угадывались родные черты.

– Да вы что? – вырвалось из уст Игоря, – Я не могу это принять!

Александр Васильевич пытался взглядом передать пробудившееся отцовское тепло, которое словно птица, рвалось наружу. Игорь не понимал что происходит, но где-то в глубине души чувствовал, что в этом подарке было нечто большее, чем денежная стоимость. От возникшей неловкости, водитель устремил свой взгляд на сверкающие огни вокзала. Пожилой мужчина, немного выждав, аккуратно положил красную коробочку на панель у лобового стекла и, не промолвив ни слова, вышел с машины, после чего захлопнул за собой дверь.

Александр Васильевич растерянно шел к вокзалу, пытаясь уложить в воспаленном сознании происшедшее событие. Он почти не помнил, как садился в поезд, и как ехал. Временами все это напоминало ему удивительный сон. Изредка пелена спадала с его глаз, и ясность мышления возвращалось к нему. Он видел рядом ехавших с ним пассажиров, и окружающую обстановку, но лицо сына вновь появлялось перед глазами, и его душу снова обжигал огонь обиды, который заставлял его снова ежиться от душевной боли. Поезд, ритмично перестукивая колесами, выбрался с городских окраин, и безучастно стал уносить его все дальше, и дальше, вглубь беспросветной ночи. Глядя в мрачное и холодное окно вагона, он медленно осознавал, что самое дорогое и близкое в его жизни, осталось далеко позади. Огни Санкт-Петербурга растаяли во мгле.