Проект революции в Нью-Йорке

Потом я приступаю к повторному исполнению всех предшествующих операций: иду за бидоном с бензином и не жалею нескольких децилитров, чтобы пропитать курчавый треугольник в паху, который опять выглядит совсем новеньким. Я уношу бидон на место, возвращаюсь к кровати и выключаю прожекторы. Чиркаю спичкой из коробка, что лежит у меня в кармане, и воспламеняю рыжую поросль. На сей раз соблазнительно изогнутое тело дергается сильнее в красных отблесках живого фа-кела, поскольку путы, видимо, несколько ослабли вследствие конвульсивных судорог девушки, мечущейся в пароксизме страдания. Из ее горла вырывается хрип вкупе с прерывистым дыханием и все более пронзительными криками вплоть до финального долгого стона, который не прекращается и после полного угасания пламени, чему предшествовал сноп искр. Когда я вновь зажигаю прожекторы, то вижу, что большие зеленые глаза закрылись, лишь постепенно приоткрываясь, чтобы еще более пристально взглянуть на меня из-под полуопущенных век.

Я же в третий раз приступаю к схожей операции, как предусмотрено в приговоре, написанном Бен Саидом. И на сей раз осужденная под влиянием мук, извивается необыкновенно красиво, выкрикивая при этом несвязные слова, где смешаны мольбы и признания, время для которых давно ушло, о чем я не забываю ей напомнить. После пытки огнем я перехожу, согласно сценарию, к кусачкам и пиле, составляющим третий акт.

Пользуясь бессилием, охватившим пленницу вследствие ожогов (мне даже пришло в голову засунуть кусок пакли во влагалище, чтобы продлить процесс сгорания), Я отвязываю от спинки кровати цепи и приподнимаю Джоан, чья неизменная улыбка, застывшая на кукольном лице, напоминает святую радость юных мучениц, терзаемых палачами. Однако, не позволяя себе увлечься сверх меры этим метафизическим сравнением, я связываю ей руки за спиной, так чтобы запястья находились на уровне талии и не закрывали ягодиц. Затем беру на руки ставшее послушным тело и усаживаю свою жертву верхом на положенную горизонтально пилу с длинными Острыми зубьями, которая поднята слишком высоко, чтобы можно было достать ногами до земли. Потом я привязываю к щиколоткам гири весом в двадцать килограммов, разложенные с обеих сторон стального полотна симметрично, на расстоянии в пять клеточек каждая. Благодаря тому, что длинные ноги широко разведены и притянуты вниз грузом, стальные зубья глубже впиваются в нежную плоть промежности; струйки крови начинают стекать по полотну пилы и внутренней поверхности ляжек; самые же полноводные вскоре достигают колен.

Дабы приступить к вырыванию ногтей, а затем сосков, в соответствии с официальными предписаниями, мне нужно сходить за кусачками, что представляет собой гораздо более сложную задачу в сравнении с теми, что мне приходилось решать до сих пор. В самом деле, я не могу добраться до орудия пытки по какой бы то ни было из диагоналей (самому удобному пути, поскольку большее расстояние преодолевается меньшим количеством клеточек), равно как и по продольной линии, что также вполне допустимо, хотя не дает столь ощутимого преимущества. Итак, мне следует совместить движение по прямой с последующим отклонением по диагонали, причем последняя займет основную часть пути - тогда удастся обойтись минимальным в данном случае количеством клеточек. Чтобы выбрать оптимальный маршрут, я произвожу мысленные расчеты, но несколько раз ошибаюсь, поскольку для правильного подсчета клеточек имеющегося освещения явно недостаточно - в частности, особое беспокойство вызывают участки, где растет самая высокая трава.

Наконец, я делаю выбор в пользу весьма многообещающей геометрической линии... Увы, вскоре я убеждаюсь, что просчитался самым грубым образом; в последний момент мне удается исправить оплошность; я нахожу, возможно, не самый лучший выход, но он позволяет справиться с затруднительным положением при помощи минимальных затрат. Однако через несколько клеточек, пройденных, как всегда, мелкими шажками по двадцать пять-тридцать сантиметров, чтобы не попасть в щель между ними, куда нельзя ставить ногу, я с тревогой убеждаюсь, что оказался совсем далеко от цели, которую, впрочем, довольно плохо вижу посреди зарослей - и они кажутся мне гораздо выше, чем несколько мгновений назад. Я двигаюсь в избранном направлении, полагая его более или менее верным, и вдруг натыкаюсь на белый Бьюик без колес, чей очень низкий кузов был [скрыт от меня колючим кустарником.

Теперь уже невозможно делать вид, будто я попал сюда осознанно, а потому мне приходится задержаться здесь, дабы сосчитать до тысячи, ибо подобная ошибка, безусловно, заслуживает наказания. Этого времени вполне достаточно, чтобы я мог рассмотреть юную парочку в джинсах и куртках из искусственной кожи: