Проект революции в Нью-Йорке

Тогда раздается слабый хлопок, затем второй. Молодой человек, покачнувшись, падает на мостовую. Еще два хлопка, и он перестает шевелиться. При каждом выстреле ясно слышится глухой удар пули о тело. Девушка в белом муслиновом платье стоит неподвижно и безмолвно, словно парализованная ужасом, замерев в несколько мелодраматической позе: протянув одну полусогнутую руку к спутнику, а второй прикрыв рот, который с каждым выстрелом приоткрывается немного больше. И она продолжает стоять так, словно статуя из воска, растопырив все пять пальцев (один из них обхвачен тонким золотым колечком) примерно в двадцати сантиметрах от разомкнутых губ, чуть повернув красивую светловолосую голову и слегка подавшись грудью вперед, пока четверо убийц с прежним тщанием свинчивают глушитель с револьверов, чтобы затем сунуть за пазуху оружие, отделенное от металлической трубки.

Потом они приближаются к жертве, временно пощаженной, и хватают ее без всяких попыток сопротивления. Однако для большей надежности они затыкают ей рот кляпом и связывают руки за спиной, а затем быстрыми шагами влекут за собой, причем двое из похитителей не столько удерживают, сколько несут девушку, крепко сжимая за плечи с обеих сторон. Дойдя до перекрестка, они на секунду останавливаются: один из двух других нагибается, чтобы поднять с земли потерянную пленницей большую белую вуаль из воздушного шелка, которую осторожно надевает ей на голову. Еще несколько танцующих шагов, и вся группа исчезает за углом улицы, идущей перпендикулярно.

На асфальте, в трех метрах от мертвеца, остается только маленький белый кружок - вблизи он оказывается пластмассовой короной из цветов флердоранжа. Когда на рассвете полицейская служба, занятая подбором трупов, обнаружит тело, в руке молодого человека найдут, сверх того, прямоугольный кусочек картона, формата визитной карточки, со словами, выведенными на нем заглавными буквами: "Белоснежные невесты будут вырваны еще девственными из рук своих земных мужей, дабы стать добычей ножа и пламени..." Ниже приписано:

"Апокалипсис, 8-90. Бесплатное извещение". . Эту историю рассказывает нам Бен Саид в "Старом Джо", где мы, как всегда, сидим за стаканами "Кровавой Мери". Ему самому, говорит он, пришлось вложить эту двусмысленную записочку в руку мертвеца, чтобы все шло согласно установленному порядку Но теперь он спрашивает себя, правильно ли поступил, ибо (тут он тщательно сверяется с записной книжкой) час был указан другой и место не вполне совпадало. В любом случае, повторяет он с раздражением, сам он никогда в жизни не опаздывал; и если на сей раз едва подоспел к началу сцены, из которой вполне мог пропустить какую-нибудь деталь, то ему нарочно назвали не то вре-мя, поскольку, видимо, хотят поймать его на какой-либо оплошности. Семь минут разницы, это о чем-то говорит! Равным образом, было точно сказано: "за забором, На пустыре" - именно поэтому он заранее описал его внутреннее расположение. Или же это была совсем другая сцена, и агенты-исполнители также принадлежали С другой организации. Впрочем, они-то действовали безупречно...

- Бардак! - вздыхает он. - Настоящий бардак, и мне это стало уже надоедать.

Но тут подошел своей небрежной походкой Фрэнк и сел за наш столик, как если бы ничего не слышал из этого разговора.

- Задание выполнено? - спросил он. 1 - Задание выполнено! - ответил Бен Саид.

И ни словом не обмолвился о незначительных несоответствиях с указанным местом и временем, равно как о своем недовольстве.

Я же сразу отправился домой, потому что Фрэнк - по крайней мере, так мне показалось, - не собирался со мной говорить. Я сел в метро, где все выглядело спокойным. В вагоне поезда-экспресса, куда я вошел, сделав пересадку, никого не было, за исключением очень юной девушки в черных кожаных брюках и куртке, которая, повернувшись ко мне спиной, упорно смотрела в стекло небольшой двери, ведущей в тамбур, в самом конце вагона. При взгляде на нее я стал думать о Лоре, сам не знаю почему. Вновь у меня появилось ощущение, что она несчастна. Тип в плаще все так же стоял на своем посту, за углом дома напротив. Не останавливаясь, чтобы завязать разговор, поскольку мне не терпелось лечь в постель, я поздоровался с ним, дружелюбно сказав "хэлло". Он ответил мне тем же словом, словно это было эхо.

Когда я вставил ключ в скважину, мне на какую-то секунду показалось, будто в замке кто-то копался: нечто необычное неуловимо ощущалось в работе механизма. Однако ключ повернулся нормально, и дверь открылась. Я вошел, бесшумно прикрыв за собой створку, и опустил ключ на столик рядом с нераспечатанным письмом - оно было положено в почтовый ящик по ошибке, и мне нужно было отдать ее почтальону уж не знаю сколько времени назад. Я снова прочел имя и адрес, но извлек из этой информации не больше пользы, чем в предыдущие разы. На обороте по-прежнему отсутствовали какие бы то ни было сведения об отправителе. Сначала у меня возникло искушение вскрыть конверт, но затем я подумал, что, в сущности, его содержимое меня не интересует.