Проект Омега

Разговор наш пока течет во вполне миролюбивом русле. Как и раньше, совершенно невозможно понять, молодой он или старый, мужской или женский, человеческий или механический. Как же все-таки я непоследовательна. С одной стороны, я из-за него раздражаюсь. От его непрошеных советов нет никакого спасения. Всюду влезет, в самые мои сокровенные тайны проникнет. Да и можно ли ему доверять? Откуда он все про меня знает? И кому и когда он меня заложит? Всех моих подозрений не перечислить. Но это только с одной стороны. С другой, я, наконец, вздыхаю с облегчением. Одиночество с ним мне не так страшно. С ним я не одна.

Если вдуматься, дорогой читатель, логики тут никакой нет. Рядом со мной всегда пятеро моих лучших друзей. (Про собаку пока умолчу). Они моя семья, моя жизнь. О каком одиночестве я вообще говорю?

Макс, каждый человек всегда, по большому счету, один. — Жизнерадостности моему Голосу, как всегда, не занимать. — Отсюда и важность связей и сообществ.

— Ты что, опять начитался тривиальных надписей на открытках?

Я дошла до конца каньона. Вдруг оказалось, что он отвесно обрывается в еще одну бездонную пропасть, и я стою почти на краю нового обрыва.

Связи, Макс. Помнишь свой сон?

О чем это он? Какой еще сон? Мало что ли у меня было снов, и все, по большей части, кошмарных. Так что я, не сдержавшись, съязвила:

— Это тот, где я первой крылатой Мисс Америкой стала?

— Нет, тот, где тебе снилось, как за тобой гонятся ирейзеры, а ты бежишь через лес и оказываешься на краю пропасти. Падаешь в нее, но летишь и спасаешься.

У меня замирает сердце. Откуда он знает? Я не видела этот сон с тех пор, как… как этот сон стал явью, куда кошмарнее самого сна. Голоса со мной тогда и в помине не было.

— Ну, и что в этом такого? — я даже не заметила, что разговариваю с ним вслух.

А то, что этот каньон почти такой, как в том сне. Считай, что ты сделала полный круг.

Ума не приложу, что он такое мелет.

Связи. Соединения составных частей воедино. Твой сон, лэптоп Клыка, люди, которых ты повстречала, места, где побывала. ИТАКС, Школа, Институт. Разве они все не связаны?

— Ну, связаны. Только как? — я практически кричу.

Мне кажется, Голос тяжело вздыхает. А может, мне померещилось.

Увидишь. Уже совсем скоро все станет тебе ясно. Пока не поздно…

— Вот спасибо, — думаю, — успокоил.

Но тут меня осенило. Надо его спросить…

— Голос? А куда ирейзеры подевались?

Никогда он на прямой вопрос не даст прямого ответа. Он в простые игры не играет. Ему больше подавай такие, где бы ходов побольше, да похитрей.

Так что ответа я от него не жду. Пожав плечами, я поворачиваюсь. Пора возвращаться к стае.

Умерли, Макс. Все сдохли, — говорит Голос. — Их… деятельность приостановили.

Я замерла. Застыла в шоке как вкопанная. Голос всегда увиливает, всякие околичности изобретает. Но, насколько мне известно, он еще никогда мне не врал. Может, мне, конечно, чего не известно. Но все-таки…

— Ты имеешь в виду, что они все подохли?

Я же сказал: их деятельность была приостановлена. По всему миру каждое отделение известной организации остановило рекомбинантные эксперименты с ДНК. И результаты экспериментов уже все ликвидированы. Вы остались последними. Теперь настала ваша очередь.

— Ну, ты меня напугал! Они за нами уже четыре года охотятся. И пока что ни хрена у них не вышло.

10

— Полный порядок? — спрашивает Клык, когда я возвращаюсь к стае.

Киваю, но потом вспоминаю, что я на него злюсь, демонстративно сажусь рядом с Надж под противоположной стеной каньона и, не глядя на Клыка, сообщаю:

— Мой Голос подал голос.

— И что сказал? — интересуется Надж, запихивая в рот кусок колбасы.

Ангел с Тоталом выжидательно на меня уставились, а Клык даже перестал печатать.

Я без всяких экивоков напрямую сообщаю им свою сногсшибательную новость:

— Он сказал, что все ирейзеры сдохли.

Глаза у ребят расширяются.

— Так и сказал «сдохли»? — переспрашивает Надж. — Что он имеет в виду?

— Не знаю. Я и сама досконально всего не пойму. Но, если он меня не надрал, они все в ящик сыграли и копыта откинули.