Проект Эрешкигаль

– Хорошо, что вы такие послушные. Упрощает общение. Но у меня есть свои условия до того, как вы заведете вертушку и, – я раздраженно дернула носом. – Отправитесь со мной на свою базу.

Брови всей троицы удивленно поднялись вверх. Судя по всему, в их представлении, объект сам должен запрыгнуть в вертолет, приковать себя к поручню и нетерпеливо ждать, когда его отконвоируют по месту назначения. Или же они ожидали, что я поведу себя, как обреченные на казнь военнопленные, смирившиеся со своей судьбой?

Ну, это не мое дело, что там в голове людей творится. Мне просто нужно обеспечить себе максимальный комфорт как во время полета, так и по приземлении на одной из военных баз нашего отечества.

Не дожидаясь вопросов со стороны принимающего отряда, все еще не сумевшего скрыть свое негодование от услышанной наглости, я принялась перечислять:

– Во-первых, мне нужны координаты базы, на которую мы отправимся.

– Это секретная информация, – заученно возразил майор, а Альфы согласно закивали своими пустыми головами.

– Я туда все равно попаду, значит, не такая уж она и секретная. Давайте карту или что там у вас есть, хочу знать, куда мы полетим.

– Они вбиты в навигатор, – уклончиво ответил военный.

– И по памяти никто мне ничего не нарисует? – я приподняла правую бровь, прекрасно зная, что у всех штатных пилотов отличная память на случай отказа техники.

Майор замер, прикинул что-то в уме, скривился от недовольства, видать, тоже не понимал, за что мне такая честь – вертеть всеми, как в голову взбредет. Но все же кивнул и призывающе махнул в сторону вертолета.

– Птичкина ко мне!

А фамилия у их парня со смыслом. Я усмехнулась такому милому совпадению и посмотрела на тощего, угловатого солдата с взъерошенным волосом на непокрытой голове, торопливо идущего к нам. На вид скорее Воробушкин, а не пространный Птичкин. Но судьба та же.

Подошедший пилот остановился в пяти шагах и тоже принялся с любопытством изучать меня, недоверчиво оглядывая то ли телосложение, то ли лицо, то ли наряд. Вот все встречают по одежке, как ни требуй другого.

– Нарисуй ей карту с координатами базы, – приказал Вихляев (надо же какая характерная фамилия у мужика, прям судьба с такой в принимающем подразделении служить).

Птичкин-Воробушкин удивленно застыл на секунду, задумался, но все же нехотя достал из кармана карту, сложенную не менее, чем в десять раз, и карандаш. Быстро развернул большой лист, пробежался по нему глазами и положил на раскрытую ладонь, отметив в том месте какую-то пока невидимую мне точку. А после передал эту карту, смахивающую на пожеванный парус, майору.

Тот тоже на мгновение замешкался, внимательно изучил все пометки на предмет секретности, и все же сдался – протянул мне.

– Не будь вы такими нудными, – принимая карту, заметила я. – Мы бы уже взлетали.

Судя по пометкам, нас ждали на военной базе под небольшим городком Видольск. Сердце кольнуло от воспоминаний и благодарности, что придется недолго ждать встречи с дядь Сашей. А заодно оно еще и сжалось, внезапно испугавшись, вдруг это ловушка и лаборатория все еще работает? Или построили новую? Или только проектируют? А дядь Сашу заставили подтвердить всю эту ересь про дасья с их невиданным оружием, просто чтобы вернуть меня себе?

Я мысленно перечитала все письмо, отданное мне Хвостиком в доме, и успокоилась. В нем не было шифра и предупреждения об опасности. Наверное, дядь Саша сам выбирал, куда меня везти и решил, что рядом с его домом все будет спокойней.

А заодно и привычней.

Раз в три месяца меня награждали за хорошее поведение суточной увольнительной, которую дядь Саша разрешал провести у него. Мы ехали на его дачу, где самым высокотехнологичным можно было считать панцирную кровать (на которой, естественно, я, здоровая лошадь, скакала до упаду), и проводили время в покое.

Там не было охраны, ученых, исследователей, измерительных приборов за перегородкой. Только простор, природа, тишина и компания добродушного старика, взявшего меня под крыло, а не ставшего очередным вредным, постоянно что-то требующим руководителем проекта.

И тогда, в этот единственный день мне казалось, хотелось верить, что лаборатория, работа, задания и жертвы – просто сон. А крыльцо, чашка крепкого, вкусного кофе, сваренного на выбеленной печи, мармеладные конфеты и разноцветное драже, привезенные специально для меня – реальность. И она будет всегда, если никогда не ложиться спать.

Но поутру к кривому забору приходили трое крепких военных, дожидались уставного подъема и возвращали меня обратно, суля, что, если буду хорошо себя вести, через три месяца снова буду сидеть на этом крыльце. Главное – исполнять приказы и следовать инструкциям, не ставя под сомнение и не высмеивая тугодумов, руководящих наверху.

И потому ни через три, ни через шесть месяцев мне не позволяли вырваться на один единственный день туда, где их нет. Потому что я никогда не характеризовалась, как послушная девочка. Даже ради кофе на дачном крыльце дядь Саши, пока тот сам не организовывал мне долгожданный выходной в обход требований к безопасности и моему поведению.