Скрестившая руки на груди, как перед причастием, толстенькая бабуська, глядя не в лицо повернувшегося к ней Алексея, а косясь куда-то ему за спину, торопливо затараторила:
–Простите меня, ради Христа! Но, Вы, неправильно креститесь! Вы, крест ломаете!
–Что я делаю?! – совершенно обалдел от такого невероятного заявления Алексей Петрович.
–Крест, крест ломаете, вы когда креститесь, не закончив наложения креста, начинаете кланяться, а так делать нельзя, ни в коем случае нельзя, Вы, грех, грех великий, этим самым, на себя берёте!
Сглотнув вскипевшее внутри возмущение: "А, Вы, на себя какой грех берёте? Великий или малый, подходя ко мне во время службы, мешая мне молиться, "выкатывая" мне свои придурошно-мистические предъявы?"; Алексей покорно-согласно закивал:
–Хорошо, хорошо. Я, Вас, понял. Услышал.
–Простите, ради Христа, простите, – кивнув ему в ответ поклоном, засунув под платок, крашеную под платиновую блондинку, прядь, бабулечка заковыляла к стоящей у колонны скамейке.
Весь напрягшийся, еле-еле дотерпевший до конца вечерней службы, Алексей Петрович, почти не крестясь, пошёл на выход. Стоявшие на службе прихожане, никто ни с кем не прощаясь, уныло потянулись по домам. "Почему у нас так? Никому – ни до кого – нет никакого дела? А может так и надо, а то ведь – вон как – только что".
Выйдя за церковную ограду, вытащил из кармана и включил телефон. Семь пропущенных вызовов и все от Жанны. "Опять какая-нибудь истерика…, и почему всегда во время вечерней? Когда литургия утренняя, то…, а так она ж обычно спит в это время. Ладно не буду перезванивать, приду домой и узнаю – в чём там дело".
Стоявшая во входной арке белая псина, как будто ожидала Алексея. Ещё издалека завидев его, она напряглась растопырив лапы, как бы готовясь прыгнуть, и зарычала.
"Ох, ёкарный бабай! Чё делать то? Покусает ведь, ходи потом, уколы делай, а денег и так, еле-еле на жизнь хватает… Так. Сейчас через дорогу, назад, забегу в магаз, воды, самой дешёвой, чтоб, если кинется, плеснуть на неё".
Рассматривая стоящие на полке пластиковые бутылки: "Чё-то дорого как всё, самая дешёвая "Святой источник", ну ладно, почти святая вода, сейчас…" Уже приоткрывая рот, чтобы попросить продавщицу, вздрогнул как ошпаренный кипятком.
–Дедушка, с Вами всё в порядке? – сочувственно посмотрела на него невзрачненькая, прыщавая девушка лет шестнадцати.
–Угу, – угрюмо буркнув ей в ответ, Алексей Петрович выскочил из мини-магазинчика и разъяренно-сосредоточенно зашагал к своему дому: "Да как так-то?! Почему сразу не понял, что это
Оборотень увидав приближающегося Алексея Петровича, вновь ощетинился, раскорячился, рыча и подвывая.
–Да Воскреснет Бог!…
Этого оказалось более, чем достаточно. Зверь, заскулив, упал на брюхо, как будто на него, сверху, с большой высоты, упало толстенное бревно. Злобно завывая от боли, царапая когтями грязный асфальт, оборотень прилагая невероятные усилия выполз из-под обрушившейся на него
"Может добить её сразу же? Ага. А потом? Представляешь какой переполох начнётся, когда труп обнаружат? Хватит ей и этого, по самое немогу. Вон как, явственно, слышно было, как позвоночник хрустнул. Она сейчас, если до своего логова, то бишь домой доберётся, если: и, не сдохнет у себя в квартире, то, на всю оставшуюся жизнь, инвалид неходячий… А с её лишним весом…" Алексей Петрович укоризненно покачал головой, вспомнив подходившую к нему на службе бабусю. Как будто услышав его мысли,
––
–Совещание продолжается! Герцог продолжайте доклад.
–Ваше Императорское Величие, как же без отдела маркетинга?
–У Её Императорского Высочества непрекращающаяся истерика. Она присоединится к нам позже. Надеюсь.