Проект 018. Смерть?

Когда монах-иезуит ознакомился с работой Ньютона, он написал в своем отчете: «некий ремесленник по имени Ньютон» (Artifex quidam nomine Newton) высказывает интересные мысли». И великий Ньютон не обиделся, потому что он представлял дисциплину, изучающую часть, а монах представлял дисциплину, изучающую целое.

Единственным институтом, претендовавшим на мировоззренческий масштаб, была религия. В то время синонимом религии для меня было христианство. Я ни минуты не думал, почему так считаю, но иные религии мне в голову не приходило рассматривать в качестве религии (как европейцу не приходит в голову рассматривать тараканов в качестве еды).

Так рассуждает любой простой человек. Для него религия — это традиционная для его среды вера. Если он вырос в исламской среде, религией он будет считать только ислам, и не будет помышлять искать религиозную истину за рамками ислама.

Такого уровня логикой руководствовался исламский завоеватель, когда сжег Александрийскую библиотеку. Он сказал, если книги повторяют написанное в Коране, они лишние; если противоречат, они вредные. В любом случае книги нужно сжечь. Для простого ума тут железная логика. Я в начале пути был простым умом, мне все было ясно.

ГЛАВА 2. Казус

Так я оказался в православии. Благо в раннем детстве был крещен. Для порядка. Вряд ли я могу назвать своих родителей верующими. Просто принято на Руси крестить детей. Вот меня и окрестили. Это для меня как-то забылось, стерлось, а тут я вспомнил.

Я начал ходить в храм, поститься, молиться и по мере сил выполнять все православные предписания. В православной вере воспитывал своих пятерых детей. В своем религиозном рвении жил в монастырях, в том числе в Греции на Афоне, в русском Пантелеймоновском и греческом Св. Павла. Очень скоро я настолько пропитался этой атмосферой, что лучше предпочел бы умереть, чем отказаться от своей веры.

С чистым сердцем верил во все, чему учила церковь. А она учила, что две тысячи лет назад пришел Христос и основал новую религию. Из сторонников новой веры возникла православная церковь. Она начала распространяться и нести истину христианства миру.

Наша церковь рисовалась мне ядром, летящим сквозь толщу веков. Как улитки налипают на днище судна, так на церковь налипало случайное и постороннее. Когда его накапливалось достаточно много, оно отваливалось и превращалось в христианские ереси и секты. Истины в них не было, потому что вся истина хранилась в православной церкви.

Так я считал. Из чего следует, что это именно так, о том я, как верующий человек, даже думать не хотел. Я знал, что православная церковь есть продолжательница учения Христа. И точка. Остальные церкви в той или иной степени еретики. И снова точка.

Имея пытливый ум, я первое время преодолевал желание охватить целое и дойти до корней. Я следовал, насколько мог, напутствию отключать ум при соприкосновении с информацией, позиционированной божественной. Действительно, зачем думать, если ее все равно человеческому уму не вместить. Просто верь, что это святая истина, и все.

Я пошел учиться. На меня полился поток информации, разной, много. Нужно было ее запоминать, а не думать о ней, не анализировать. А я совершил страшный грех с позиции религиозных канонов — начал думать о том, о чем думать, как говорят в церкви, не полезно для души. Чтобы не искусил тебя враг рода человеческого, лучше не думай. Знай себе верь в то, во что церковь говорит, и будет мир на душе. Но я стал думать…

По своему складу ума полез в корни. Пока не дошел до первооснов, мне все было понятно и приемлемо. Проблемы начались, когда дошел до корней. Открылись противоречия, о которых церковь предпочитала молчать (если это было невозможно, начинала говорить о неисповедимости путей Господних или ссылаться на труды, прошедшие жесткую церковную цензуру). Вместо конкретных ответов по существу вопроса церковь многословила и говорила пустое, давя вопрошающего авторитетом.

Когда знаний скопилась критическая масса, у меня земля поплыла под ногами… Я не мог согласовать утверждение церкви, что слово апостолов истинно и непогрешимо, потому что их рукой водил Святой Дух с тем фактом, что у апостолов разное написано.

Например, Матфей пишет, что Давид родил Соломона (Мф. 1, 6). Лука пишет, что Давид родил Нафана (Лк. 3, 31). Так кого же Давид родил, Соломона или Нафана? Какому непогрешимому апостолу верить?

Или еще, у апостола Матфея отцом Иосифа, мужа Марии, числится Иаков (Мф. 1, 15–16). У апостола Луки отцом Иосифа значится Илия (Лк. 3, 23). У апостолов не сходятся число поколений и цепочки родственных связей.