Продавец ужасов

– Что ж, слушайте. С некоторых пор я применяю в своих расследованиях «генную инженерию», – пошутил он. – И вообразите, получаю потрясающий результат! История рода конкретного индивидуума не менее полезна для аналитика, чем криминальные архивы, отпечатки пальцев и социальные сети. Итак…

Его рассказ занял несколько минут, но оказался насыщенным по содержанию и поразил Ирину до глубины души. Чего-чего, а такого она не ожидала.

– Ну как, впечатляет? – осведомился Артеменко.

– Признаться, вы меня огорошили…

– Я сам был огорошен, сударыня. Из всего сказанного вытекает, что Илья Самбуров мог унаследовать от своего предка не только авантюризм и склонность к сомнительным экспериментам, но и некоторые… э-э… психические особенности.

– Он вполне нормален, – взяв себя в руки, возразила Ирина.

– А кто установил критерии нормы? – не сдавался детектив. – Разве ученые всего мира не пасуют перед загадкой сознания? Какие химеры рождает разум гения, например? Кто-то же придумал огнедышащее чудовище с головой льва, козьим телом и змеиным хвостом? Откуда взялся этот жуткий образ? Из глубин человеческой фантазии. Я не считаю Самбурова гением, но он весьма талантлив… в определенной области. Как мне удалось выяснить, он создает ужасы! Это его фишка. По его сценариям снимают фильмы, от которых кровь стынет в жилах.

– Но зрители охотно смотрят.

– Еще одна загадка, – согласился Артеменко. – Как будто людям мало стресса в жизни! Никто не верит, что с ним может случится что-то плохое, а опасность поджидает любого на каждом шагу. Это я вам как бывший опер говорю. И при этом вы еще смотрите специально созданные страшилки!

– Я не смотрю, – призналась Ирина. – Мне бы со своими кошмарами разобраться.

– Ладно, не вы… другие смотрят. Зачем, скажите мне? Чтобы что? Откуда эта тяга к самоистязанию?

– Н-не знаю. Я не психолог.

– Психология – пустой звук! Психологов становится все больше, а здравомыслия в обществе все меньше. Количество безумцев растет, и никто не способен обратить вспять, или хотя бы замедлить этот процесс.

– По-моему, вы отошли от обсуждаемой темы.

– Наоборот! – широко улыбнулся сыщик. – Я пытаюсь обосновать появление таких людей, как Стефан Самбор, который был простым телеграфистом и работал на маленькой железнодорожной станции вблизи Житомира. В 1893 году он перепутал время передачи важных телеграмм, лишился места и уехал в Киев к дяде. Тот занимал высокий пост на Юго-Западной железной дороге и увлекался спиритизмом, что тогда было в моде. Почти все свободное время дядя посвящал «общению с духами», к чему привлек и племянника. Довольно успешно, смею заметить.

– Стефан служил простым телеграфистом? – переспросила Ирина. – А потом стал самым популярным русским медиумом?

– Его так называли. Девятнадцатый век изобиловал суевериями и чертовщиной, во что ударились все, от простых крестьян до августейших особ империи. Публикой овладел массовый психоз! Чем это кончилось, известно. Войной, разрухой, октябрьским переворотом! Смута в умах рождает смуту в окружающем мире.

Артеменко не был философом, зато язык у него хорошо подвешен, и он ловко приплел некоторые исторические факты к нынешнему положению вещей. Его цель – заронить у Ирины подозрения, что Илья унаследовал нездоровые гены, чем объясняются странности в его поведении. Дескать, это не вина, а беда.

– Где вы взяли генеалогическое древо Самбуровых? Ошибки быть не может?

– У меня надежные источники. Готов предоставить распечатку соответствующих материалов. Фамилию Самбор потомки слегка видоизменили, чтобы избежать э-э… непредсказуемых последствий. Вот! – сыщик достал из папки пару листов бумаги печатного текста и положил на стол рядом с Ириной. – Почитаете на досуге.

– Кем были родители Ильи?

– Почему «были»? Они живы и относительно здоровы, на пенсии. Перебрались из столицы в дом под Калугой, квартиру оставили сыну. Оба имели отношение к театру. Отец был посредственным драматургом, мать – художником по костюмам. Звезд с неба не хватали, но и не бедствовали.

– Илья никогда о них не рассказывал…

– Вероятно потому, что они в ссоре. Родители были против его брака с Марией Стефанской, всячески препятствовали этому и поставили вопрос ребром: «Мы или она?» Илья выбрал ее. С тех пор они почти не общаются. Даже развод и смерть бывшей невестки мало что изменили.

– У Ильи тяжелый характер, – вздохнула Ирина. – Он если упрется, ни за что не уступит.

– Упрямство у Самбуровых – семейная черта. Илья – их единственный сын, кстати. Я побеседовал с их коллегами по театру, отзывы разные. Сходятся все только в том, что супруги – крайне замкнутые люди, богемных тусовок не любили, отдыхали на даче под Калугой, куда впоследствии и переселились. Еще что-то узнавать о них?

– Пока достаточно. Вы и так проделали колоссальную работу.

– Значит, мир?

– Так мы вроде бы не воевали.

– Да? А мне показалось, вы мной недовольны.

Сыщик подозвал официантку, расплатился по счету и откланялся, оставив Ирину наедине с родословной Ильи. Пусть изучает и делает свои выводы.