Продавец сладостей

Они разослали три тысячи приглашений. В результате на свадьбу в деревне Куппам автобусами, поездом и всяким другим транспортом прибыла огромная толпа гостей. Джаган только и делал, что здоровался с прибывающими или простирался перед ними ниц, если то были старшие родственники. Жрецы посадили его перед священным огнем, а сами стали совершать сложные обряды и петь священные мантры[18]. Он утешал себя тем, что во время всех этих церемоний он должен был сжимать руку своей молодой жены. Глядя на священную нить тхали[19], которую он обвязал вокруг ее шеи в самый торжественный момент, он чувствовал огромную ответственность.

От запаха цветов, священного костра и гирлянд из жасмина, от надетых на него кружев и дорогих шелков, от шороха новых сари, в которых, словно видение, появлялась его жена, у него захватывало дыхание. Голос у нее оказался не такой грубый, как когда она пела под звуки аккордеона; ее улыбка, голос и смех были прелестны, и, если им случалось остаться вдвоем, она говорила с ним робко и сдержанно. В доме, битком набитом родственниками и гостями, это удавалось нечасто; присутствие стольких гостей тяготило и раздражало его. Стоило ему улучить свободную минуту и заговорить с молодой женой, как к ним обязательно подходил кто-нибудь и говорил:

— Ну, ладно, ладно, хватит… Нечего держаться за женскую юбку… Рано тебе еще… У тебя впереди целая жизнь, успеешь на нее насмотреться. А нас после свадьбы ты уже не увидишь.

Такие шутки были обычными для всякой свадьбы, но Джаган страдал, чувствовал себя мучеником и думал о том, насколько все было бы лучше, если бы вокруг было меньше родных и друзей. Шум, звуки барабанов и флейт, шутки и угощение — все это продолжалось три дня, а в завершение фотограф усадил всех большой группой с новобрачными посредине. В целом торжества прошли благополучно, хотя качество кофе, присланного в дом жениха родителями невесты, вызвало критику, а один из дядюшек Джагана, человек очень старый, пригрозил уехать со свадьбы.

В ночь свадебного пира возникло еще одно осложнение. Человеку, занимавшему самое высокое место на лестнице семейной иерархии (это был двоюродный брат отца Джагана, семидесятипятилетний старик, специально приехавший на свадьбу из Берхампора), дали разорванный банановый лист для еды и усадили среди детей, тогда как ему полагалось место в первом ряду. Это грозило крупным скандалом, но отец невесты при всех признал свою ошибку и извинился, и все было забыто.

Все женщины из семейства жениха очень взволновались, когда узнали, что в невестином приданом не оказалось обещанного золотого пояса, который значился в первом списке драгоценностей. Городской ювелир задержал заказ, а когда наконец он его привез, выяснилось, что пояс сделан не из одной золотой пластины, а из множества звеньев, соединенных между собой шелковой нитью. Женщины сочли это откровенным обманом.

— Экономят на золоте! — сердито кричали они.

Они могли бы и вовсе прервать свадебную церемонию, но Джагану был неприятен весь этот шум из-за пояса, и он объяснил матери:

— Это же последняя мода, сейчас девушки не носят массивные золотые вещи. Они слишком тяжелые.

Тут все набросились на него, говорили, что он уже попал под каблук и что в его лице семья невесты приобрела дарового защитника. Даже брат отвел его в сторону и сказал:

— Ты что-то слишком скоро поглупел. Оставил бы все это женщинам. Пусть себе решают как хотят…

На что Джаган храбро ответил:

— А что они напали на мою жену? Бедняжка, она…

Услышав эту клятву верности, брат отвернулся от него с кислой улыбкой.

— Ты одержимый, что с тобой разговаривать, — сказал он уходя.