Продавец шаурмы

— Мне нравиться, когда ты злишься… — внезапно, Высоцкий вторгается в моё личное пространство, наклоняется к самому уху, и с неистовым придыханием мурлычет, — Ты… становишься ещё прекрасней.

Его пламенное дыхание сливается с моим… и я забываю обо всём на свете, мечтая просто слиться с этим безумным спортсменом, всем своим сердцем и душой.

* * *

Господин Высоцкий, практически ''вежливо'' проводил меня в дом.

— Разувайся! — властно приказала хозяин, когда мы вошли в просторную прихожую, выстроенную в белых тонах. Точнее, весь интерьер дома был довольно-таки светлым, мягким, словно шерстка маламута, а также, невероятно уютным, душевным, радушным. Честно, представляла себе совершенно иначе логово дьявола и не ожидала, что домишка окажется настолько благоустроенным, настолько комфортным.

''Эххх, живут же некоторые!''- собственная зависть предательски раскатала пухлую губку.

Снимаю обувь, но язвить в ответ не осмеливаюсь. Даже малому ребёнку понятно, что в гостях следует разуваться.

— Сейчас я быстренько поведаю о твоих эксклюзивных обязанностях, а потом у меня по расписанию вечерняя тренировка и вечерний заплыв в бассейне! — Максимка с особым высокомерием пульнул из своих умопомрачительных глаз невидимыми стрелами превосходства, тем самым давая понять кто тут ''Босс'', а кто ''навоз''.

Сделаю вид, что мне пофиг. Я тут вообще для того, чтобы долг отработать, разбить сердце наглому тирану, а затем и свалить. Постараюсь не реагировать на провокации, так как нашего мажорика это страстно забавляет. Может он вообще злыдень эмоциональный, питающийся страданиями несчастных жертв, да умывающийся их жалкими слезами.

Оббежав весь дом, Максим быренько провел экскурсию, в том числе поведав и о моих обязанностях. Налюбовавшись королевскими хоромами, я вдруг отметила, что в особняке стерильно так, словно в заграничной операционной. Ни соринки, ни пылинки, ни единой мусоринки. Естественно, Высоцкий только вчера переехал! Зачем вообще я тогда нужна?

— Так! Запомни и заруби себе где-нибудь! С вещами, мебелью и всеми прочими элементами МОЕЙ холостяцкой берлоги обращайся очень ОСТОРОЖНО! А к шкафу с наградами… вообще не притрагивайся никогда, и ближе чем на метр, ни в коем случае, не подходи! — змеюка ядовитая шипит в сторону огромного стеклянного шкафчика битком набитого разными фигурками, медалями, дипломам, при виде которых я невольно присвистываю, тем самым выражая бесконечное восхищение,

— Поняла?? А то на тебе, милочка, во всей своей красе сияет проклятое бельмо неприятностей!

Хам… ло!

Треснуть бы разок по этой надменной рожице, потому как, руки уже до самых костей исчесались!

— Да поняла я! Можно не переходить на личности… — прошептала обиженным голосочком, поглядывая на сущего демона в человеческом обличии, — А где я спать буду? Мне очень понравилась небольшая гостевая спаленка на втором этаже…

— Ах-ха-ха! Во нахалка! Размечталась! — чудовище разразилось громким смехом, настолько мощным, что стекло в шкафу с наградами противно задрожало, — Пошли, торгашка шаурмой, покажу твоё уютное местечко!

Сил уже нет сдерживаться!

Набираю полные лёгкие кислорода, да собираюсь выкрикнуть, как вдруг… жилистая ручонка Максима впивается в моё запястье, намереваясь куда-то утащить. Главное, шоб не в раскочегаренный адский котёл, в котором из меня супчик в последствии сварит.

Проходим по коридорчику второго этажа прямо в самый конец. Весь путь Максик давится ехидной улыбочкой, периодически поглядывая на меня своими развеселыми насыщенными глазёнками, цвета синего моря, а я, крепко сжав кулачки, плетусь за ''тюремным надзирателем''.

С недоумением замечаю, что мы минуем все комнатки, да утыкаемся в подсобное помещение.

НЕ. МОЖЕТ. БЫТЬ.

— А вот и твоя коморочка! — синеглазое чудище наслаждённо улыбается, открывает дверь подсобки, практически силой проталкивая в ''сарайчик''.

Но я и шагу не успеваю сделать, как вдруг, бурной волной, прямо на мою голову, обрушивается нескончаемый мусорный поток в виде каких-то коробок, пакетов, бумаги и прочего всевозможного хлама.

— Упс! — Высоцкий резко одёргивает моё худощавое тельце в сторону, разрываясь от ругательных проклятий — От черти криворукие! Думал весь мусор вывезли… а нет! Заначку всё же оставили! Засужу гадов!

Судя по всему, под ''чертями'', пан Высоцкий подразумевал строителей.

Наигранно стряхнув с моей макушки пылинки да кусочки каких-то картонок, Макс всё же бесцеремонно протолкнул меня в комнатку, в которой я заметила небольшую лестницу, ведущую вверх.

И вот тут-то я почувствовала себя настоящей "Золушкой", потому как осознала, что спать придётся в грязном тёмном чердаке, где похоже, никто, да никогда не убирался.

— Шутишь что ли? — поднимаюсь по лестнице, а затем замираю от чудовищного шока, разглядывая кучи всевозможного мусора, барахла, коробок небрежно разбросанных по всему периметру чердачного помещения.