Продавец приключений. Спаситель Океана.

— Так вот в чем дело! Где это место?! — перебил Петенька, вскакивая на ноги.

— Знаете что? Это ведь подвиг, да еще какой: помочь целой стране, пусть даже детской, — сказал рыцарь Джон; глаза его загорелись. — Может, вы будете столь любезны и уступите это право мне? — осведомился он, бледнея от волнения.

— Это было бы бесчестным с моей стороны. Вроде бы я переложил ответственность на чужие плечи, — возразил Петенька, стараясь не обидеть рыцаря. — Но если вы хотите, я могу вас взять с собой в качестве равноправного товарища.

— Я вас понимаю! Ну что ж, сражаться рядом с вами, плечом к плечу, тоже великая честь, — с чувством произнес рыцарь Джон.

Он запер «Савраску» на ключ, и соратники отправились в поход. Рыцарь ступал широко, слегка громыхая стальными доспехами. Петенька семенил сбоку, стараясь приноровиться к шагам своего нового товарища.

— Еще бы нам пару лошадок, — рассуждал рыцарь Джон, придерживая на плече свое длиннющее копье, похожее на оглоблю. — Поход без доброго коня, благородный штурман, теряет свой аромат. Вот доберемся мы сейчас до поля брани, и что же? Придется нам с вами бежать на своих двоих, с копьями наперевес. Знаете, сэр Петенька, я неплохой вояка, что и говорить, но зрелище это вряд ли будет красивым. От долгой езды верхом мои ноги стали кривыми, и получится, будто бы я, победитель графа Шлафрока, как бы бегу раскорячив ноги, — закончил рыцарь с легкой грустью.

Друзьям все время приходилось подниматься в гору, так как они шли вверх по планете, к самому ее полюсу. Вначале они шествовали лесом, похожим на смешанный лес Европы. Потом он сменился тайгой, похожей на обычную тайгу.

Когда тайга поредела, рыцарь Джон остановился и спросил:

— Вы ничего не слышите?

Петенька остановился, напрягая слух. Сквозь шелест деревьев до него донесся плеск воды.

Рыцарь Джон кивнул многозначительно, соратники ускорили шаг, миновали остаток тайги, и перед ними открылся полюс, покрытый альпийскими лугами. Из центра полюса торчала ось, покрытая ржавчиной, а возле ее основания копошился человек. Он поливал ось водой из шланга, приговаривая:

— Ржавей, милая, ржавей! Не давай вертеться планете!

Поодаль стоял звездолет, сложенный из двух тарелок. Между звездолетом и осью была натянута веревка, на которой сушился объемистый брезентовый мешок. В нем Петенька узнал недавнюю тучу.

Диверсант находился к ним спиной, но голос его был невероятно знакомым.

— Милостивый государь! — произнес рыцарь Джон голосом, который раскатился над полюсом наподобие грома.

Диверсант моментально спрыгнул в другое полушарие, даже не оглянувшись.

Друзья перевалили через полюс и увидели Барбара, присевшего на корточки. Барбар смотрел перед собой и поэтому не знал, что его уже обнаружили. Он строил хитрые рожи, хихикал, потирая руки, ужасно довольный тем, что спрятался так ловко.

— Эй, Барбар! — окликнул его Петенька.

Барбар вздрогнул и поднял голову. По лицу его разлилось такое разочарование, что Петеньке, буквально на секунду, стало жалко Барбара.

— Всё! Всё! Больше не буду, — выпалил Барбар, поднимая руки. — Побезобразничал — и хватит.

— И все-таки ваше лицо мне очень знакомо, — повторил рыцарь Джон то, что сказал еще тогда, на «Искателе».

— Разумеется. Мы встречались перед вашим поединком. Когда вы чуть не сразились с Петенькой, — сказал Барбар, выглядывая между поднятых рук, точно из рамы.

— Это знакомство не в счет. Должно быть, мы встречались раньше. Такое у меня ощущение, — возразил рыцарь Джон, морща лоб.

— Это мне многие говорят почему-то, — ответил Барбар и повернул голову в сторону Петеньки. — Ну, так верите мне или не верите?

— Мы вам поверим, Барбар, а вы нас потом обманете опять, — грустно сказал Петенька.

— В ваших словах есть резон, — охотно согласился Барбар. — Я действительно неисправимый. Но сейчас у меня перерыв, и я с некоторых пор на время оставил свои проделки. Потом вы сами поймете почему. Клянусь вам честью!

— Ай-яй-яй, Барбар, в рыцари-то вы и не годитесь, — покачал головой рыцарь Джон.

— Это почему же? Потому что мой папа был рядовым сапожником? — обиделся Барбар.

— Тут происхождение вовсе ни при чем. Рыцарем может считаться каждый человек. Только для этого ом должен быть по-настоящему благородным. Но разве может благородный человек взять да и остановить вращение планеты. А бедные дети не могут до сих пор стать настоящими взрослыми.

— О них-то я и не подумал. И вспомнил только, увидев вас! — закричал Барбар, оправдываясь. — Так и подумал: ну, если они явились, значит, я что-то натворил и они кого-то спасают. И тут вспомнил о детях. Ах как нехорошо получилось! Ведь я хотел подложить свинью только вам, Петенька. Дай-ка, думаю, остановлю ему время. Пусть он опоздает. А вы думаете, легко ходить в моей шкуре? Каждому успей устроить пакость. Полюбуйтесь, одни уже кости и кожа. Вот что осталось от бедняги Барбара.

Барбар потрогал свои похудевшие щеки, пробежал пальцем по ребрам, точно по струнам, и прозвучала печальная мелодия. А глаза у него запали и смотрели на Петеньку и рыцаря Джона с укором.