Продавец крови

— Не знаю, что делать, — наконец признался Эмиль. — Тупик. Ты меня не слышишь.

Он наклонился, заглядывая в глаза — словно проверял, действует ли ложь. Безумный пытливый взгляд. С таким лицом следят за добычей, а не о чувствах говорят.

Поешь ты сладко, но я тебе не верю.

— Я постоянно о тебе думаю, — Эмиль прикоснулся к виску пальцем. — Ты как заезженная песня у меня в голове: Яна, Яна, Яна… Где ты, с кем ты, что говорила, как смотрела на меня. Я обрываю эти мысли, а они лезут.

— Замолчи, — испугалась я.

Я тоже о тебе думаю. Каждый день.

— Я делал для тебя все, что мог. А тебе все равно, ты обижена. Я думал, цель оправдывает средства, я был в отчаянии. Ты не хочешь меня понять!

Он заводился с каждым словом, еще немного и начнет орать. Я не хотела выяснять отношения, у меня и так темнело в глазах. Я больше не могу…

Я пошатнулась, и оперлась на ограду. Я не упаду, я справлюсь. Эмиль накрыл ладонями мои пальцы, чугун под ними был ледяным, а его руки теплыми, живыми. Такой резкий контраст.

Он низко наклонился, словно собирался поцеловать, и я отшатнулась. Надавит еще чуть-чуть — свалюсь в реку. Но он остановился в нескольких сантиметрах от лица. Я видела, как ртом он ловит мое дыхание.

Эта дистанция между нами навсегда — я очень четко провела границы, выстрелив ему в плечо.

Мы можем стоять так целую вечность. Это мне придется ломать барьеры, только я этого не сделаю. Может быть, в прошлом было возможно что-то изменить, но не теперь.

И это его вина.

— Ты готова за меня рисковать, но не готова быть со мной?

— Ты угадал, — признала я.

Точно, он слышал. И вообще сложно не понять: там, в его доме, только я рискнула броситься в центр бойни. Даже его брат сдался — сразу встал на колени, умоляя не убивать.

Мои действия почти всегда опережают мысли. Вернее, даже не действия — эмоции. Как всегда, раскрыла себя саму.

— Я думал, ты успокоишься и вернешься. Я знаю о тебе намного больше, чем ты думаешь, Яна. Как мне это доказать?

Он ждал ответ, но я смотрела мимо, пока он тискал мои пальцы.

Эмиль наклонился — на этот раз к уху. Мы стояли так близко, что я чувствовала тепло колючей щеки. Волосы трепетали от дыхания. Дышал он ртом, но не хищно, а как человек, который хочет что-то сказать.

— Помнишь, я привел тебя в свой дом? Весной, как сейчас. В тот вечер нам было плохо?

Он так нежно шептал, что левую сторону лица покалывали мурашки.

Нежность — это нечестно. Это запрещенный прием.

— Ты не хочешь, чтобы все вернулось? Все испортилось позже, Яна. Вспомни сама, в какой момент.

Мы стояли вплотную, я отвернулась, чтобы в лицо не лезла застежка на нагрудном кармане его парки, и смотрела вдоль набережной.

Не хочу ничего вспоминать. Это жестоко.

Можно позвать патруль, скажу, что меня преследует псих… Но мне так нравилось слушать этот ласковый шепот.

— Разве у нас были конфликты? Ничего ведь не было. Яна, если меня убьют, ты об этом не пожалеешь? Тогда у нас было несколько дней, пусть и теперь они будут.

Он серьезно? Я отодвинулась, чтобы увидеть его лицо, а для этого мне пришлось положить руку на его щеку, потому что он напирал. Ладонь после ограды была ледяной, но Эмиль не возражал.

Мы встретились взглядами, и я поняла — да, серьезно, черт возьми.

— Я ничего больше от тебя не хочу, — закончил он. Я смотрела, как в воздухе тает пар от его дыхания и не знала, что делать.

Эмиль успокоился, перевозбуждение почти прошло. Глаза еще безумные, но постепенно становились прежними — жесткими и неживыми. Кажется, не врет. Он умел носить разные маски, но через некоторые я научилась видеть.

Наверное, нерешительность отразилась у меня на лице. Пока я думала, он обхватил мою голову руками и поцеловал влажным ртом, который казался особенно теплым в холодном воздухе. Царапающий поцелуй — в прямом и в переносном смысле. Щетина вокруг губ колола кожу. Я захлебнулась собственным дыханием, от слабости и эмоций, и даже, черт возьми, закрыла глаза, сгорая от стыда перед собой. Это все нервы. Это потому, что он жив. Или потому, что он совсем меня расшатал.

Скользкие губы быстро становились холодными, но я все не могла угомониться. Наши языки соприкоснулись и это свело меня с ума. Я хотела обнять его, но вместо этого намертво вцепилась в рукав куртки до боли в пальцах.

Я опять была на пороге обморока — и не знаю, почему. Меня повело в сторону.

Я резко опустила голову, глядя в землю. Лоб упирался в его грудь и, наверное, со стороны это выглядело даже мило, но мне срочно нужно было отвлечься и взять себя в руки. Я уставилась на носки своих ботинок — неженственных, и надо сказать, довольно грязных.

— Наконец-то, — Эмиль перевел дыхание. — Я уже не ждал.

Его расслабленные пальцы лежали на моем затылке. Я чувствовала, как он дышит в макушку.

— Совсем как раньше, да, Яна?

Он звал меня в прошлое, что ж, соблазнительная иллюзия.

Тогда мы были совсем другими, и я не могла поспорить — то было прекрасное время. Я еще любила танцевать, а у него не было привкуса крови во рту. Именно ею сейчас от него пахло, а не богатством, как раньше — запахом благополучия и чужого счастья.

Мне пора бежать.