Продавец грез

— У этого человека нет документов. Кто он такой? — потребовал ответа старший агент.

— Ну, он… — начал полицейский, заикаясь и не зная, что сказать. — Он продавец. Разъездной торговец… и для того чтобы окончательно сорвать планы агентов, полицейский пригрозил им:

— Если вы не оставите его в покое, я заведу расследование по факту насилия, совершаемого вами.

Офицер, заступившийся за учителя, был тем самым офицером, который находился на крыше «Сан-Пабло».

Продавец грез запомнился ему навсегда. Выслушав то, что ему было сказано о его отношениях с сыном, полицейский не мог заснуть несколько ночей. Потом офицер следил за деятельностью учителя по газетным материалам.

Я был счастлив, что остался жив, и начал уважать полицию. Учитель, несмотря на то что у него открылось кровотечение, сумел сгладить острые углы возникшей ситуации.

— Они хорошие ребята, произошла ошибка.

К этому времени Бартоломеу пришел в себя.

— Где я? — спросил он.

Вспомнив, что был отправлен в нокаут, и понимая, что ситуация уже находится под контролем, он решил еще раз продемонстрировать свою храбрость.

— Я начинаю нервничать. У меня черный пояс по дзюдо, карате, по бразильской борьбе и по многим другим искусствам. Держите меня, а то дело кончится плохо.

Вместо того чтобы держать Бартоломеу, мы его отпустили. Краснобай поднялся одним прыжком и, поняв, что агенты вот-вот опять схватят его, сказал:

— Я уже успокоился.

Агенты ушли. Несколько секунд спустя ушел и полицейский начальник. Однако, перед тем как уйти, полицейский поблагодарил учителя за те несколько фраз, с которыми тот обратился к нему в момент знакомства.

— Мой сын хотел бы познакомиться с вами.

— Когда-нибудь. Скажите ему, что за мечты нужно бороться.

Мои коллеги пожимали плечами и пытались выяснить у меня, что все это значит. Позднее я пробовал объяснить им то, что объяснить в принципе невозможно. Под правым глазом учителя появился кровоподтек, а в левом углу рта засохла кровь, но он не жаловался. Мы знали, что, следуя за учителем, могли стать предметом насмешек и издевательств, но впервые узнали, что рискуем потерять жизнь.

Меня весьма обеспокоило то, что люди могут переходить из состояния покоя прямо в состояние зверской жестокости. Но что потрясло еще больше, так это то, что призрак агрессивности находился и внутри меня самого. Я знал о своем высокомерии, но ничего не знал о скрытом потенциале насилия. Я был поражен вирусом солидарности и был готов к насильственным действиям против того, кто наносит физические раны учителю. Мне и в голову не приходило, что любовь к ближнему и агрессивность могут сосуществовать в одном обиталище. Я никогда не думал, что война и мир в состоянии уживаться в одном человеке. В потаенных уголках души ласковых и добрых людей могут скрываться настоящие монстры.

Выявляя источники стрессов

События у храма информатики были крайне напряженными. Мы считали, что учителю нужно обработать полученные раны в амбулатории, после чего отдохнуть под каким-нибудь виадуком или на площади. Мы взяли его под руки и повели прочь. Однако же, вместо того чтобы успокоиться, он поднялся на край чаши многоцветного фонтана и с необычайной смелостью начал предлагать людям прослушать последние новости с большой ярмарки.

Мы не верили своим ушам. Посетители начали подходить к нам. Они уже узнали возмутителя спокойствия, о котором писали газеты. Учитель-полемист продолжал беспокоить гостей и участников выставки бытовой электроники.

— Какой-нибудь юный беспризорник обладает большей духовностью, чем все компьютеры мира, объединенные в единую сеть. Но куда вкладывается больше денег — в детей или в машины?

По-своему поняв учителя, некий ученый задал ему риторический вопрос:

— Вы специалист по искусственному интеллекту? По-моему, нет. Пройдет совсем немного лет, и мы будем иметь машины, которые по своим характеристикам превзойдут человеческий мозг. В них будут вложены программы человеческого разума, превосходящие его по объему памяти. Это окажется самая фантастическая машина. Подождите и увидите!

Учитель не стал отказываться от диспута.

— Не согласен! Компьютеры навечно обречены на сон в бессознательном состоянии. У них никогда не возникнут конфликтные ситуации. Их никогда не будет волновать вопрос о собственных истоках и о собственном конце. Они никогда не создадут ни философии, ни религии. Они навсегда останутся рабами программного обеспечения.

Я задумался: «Откуда у учителя такие познания? Как ему удается с такой уверенностью в своей правоте вести полемику по еще не решенным вопросам?» С другой стороны, инженеры-компьютерщики и программисты, которые его слушали, явно смутились.

— А что, если искусственный интеллект никогда не очнется от своей бессознательной дремы? А что, если компьютеры никогда не узнают, что существуют? Наши конфликты выставляют напоказ нашу многосложность. Если нам не удается радоваться их наличию, то следует хотя бы восхищаться ими как производными от величия нашей психики.