Проданный сон

— В то время когда моих родителей еще не было, когда я у своей матери еще не родился, у моих дядьёв была кобыла. Я ее пас. Однажды прихожу, а кобыла ожеребилась. Я поставил перед собой жеребенка, сел верхом на кобылу, но она меня не удержала. Поставил я перед собой кобылу, сел верхом на жеребенка и ускакал на нем. Когда я родился у моей матери, я был единственный. Мы постепенно умирали, и нас стало трое: один был слепой, другой безрукий, третий совершенно голый. Однажды мы втроем отправились на охоту. Под невыросшей полынью мы заметили неродившегося зайца. Слепой увидел его, безрукий убил, а тот, который был голым, положил его к себе в подол, и мы вернулись. Мяса получилось шестьдесят батманов, сала вышло семьдесят батманов. Нашли мы в одном месте котел, в другом месте — половину котла. Положили зайца в целый котел — не поместился, положили в половину котла — не поместился, тогда положил я шестьдесят батманов мяса себе в рот и проглотил разом, а остальным ничего не досталось. Семьдесят батманов сала я взял, чтобы смазать сапоги. Этого сала мне только на один сапог хватило, а на другой не хватило. Положил я сапоги у своего изголовья и лег спать. Среди ночи слышу шум и грохот. Встаю и вижу: два моих сапога дерутся. Дал я пощечину смазанному сапогу, дал оплеуху несмазанному сапогу и улегся спать. Наутро встал — а несмазанный сапог обиделся и убежал. Влез я на один холм, влез на другой холм — ничего не увидел. Моя бедная бабушка дала мне иголку без ушка, я воткнул ее в землю, влез на перекладину и увидел — на другом конце земли мой сапог сеет. Подошел я к нему, а он разрезал и дал мне огромный арбуз. Из него получилось море. По нему мой нож пошел и я сам пошел. А там лежит волосок, а внутри него — палан…

Тут падишах, прерывая юношу, воскликнул:

— Да ведь ты рассказываешь сплошные небылицы!

— Раз это небылицы, то отдавай свою дочь, падишах! — сказал юноша.

Взял он девушку и ушел.

27. Сын Бахаветдина-Верблюда

Было ли не было, в прежние времена жил человек по прозвищу Бахаветдин-Верблюд,[21] и не было у него детей. В один из дней посоветовался он с женой, и они решили продать всю скотину и пойти к Каабе. Вечером легли они спать, а когда перевалило за полночь, какой-то человек вдруг произнес:

— Хув хак,[22] эй, Бахаветдин, что ты печалишься?

Тогда Бахаветдин ответил:

— Нет у меня детей, потому я и печалюсь.

— Бог даст тебе сына, а ты назови его Маммедджаном, — сказал тот человек и исчез.

Ровно через девять месяцев и десять дней родился у Бахаветдина сын, и его назвали Маммедджаном.

Бахаветдин, не имевший средств, отправился пасти верблюдов, а сам все вспоминал Маммедджана. Когда его сыну пошел восьмой год,[23] стал он играть с другими мальчиками, а те и говорят ему:

— Если бы ты был хороший, разве ты допустил бы, чтобы отец пас верблюдов?

Маммедджан пришел домой и спросил:

— Матушка, ведь у меня есть отец?

— Есть, он пасет верблюдов, — отвечала мать.

Взял тогда Маммедджан в руку палку, захватил с собой лепешку и отправился искать своего отца. Шел он три дня и наконец подошел к стаду верблюдов. Спросил он пастуха:

— Чьи это верблюды?

— Бахаветдина-Верблюда, — отвечал пастух.

Пошел Маммедджан дальше, и снова ему попалось стадо. Смотрит он — в стороне от стада сидит какой-то старик и кормит мучной болтушкой старую верблюдицу. Подошел к нему Маммедджан, поздоровался, и старик ему ответил. Вот сели они, и старик стал спрашивать мальчика:

— Откуда ты и куда идешь?

— Мой отец ушел пасти верблюдов, и я иду к нему, — отвечал мальчик.

— Кто же твой отец? — снова спросил старик.

— Мой отец Бахаветдин-Верблюд, а мать — Биби, — отвечал мальчик.

Тогда Бахаветдин-Верблюд обнял мальчика за шею, поцеловал его и сказал:

— Ах, сынок, что тебе здесь делать? Ступай живи в селении. Положи в один карман золота, в другой — серебра и разбрасывай вокруг себя.

А сын ему отвечал:

— Как же это так, отец: ты будешь пасти здесь верблюдов, а я — жить в селении?

Отец одобрил слова сына и решил вернуться домой. Стали они собирать вещи. Вот отец поручает сыну:

— Сынок, продавай верблюдов — самцов и самок, всех верблюдов продавай, но только не отдавай эту старую верблюдицу.

Вот ушел отец в селение, а к мальчику приехал какой-то всадник и спросил:

— Не продашь ли скотину?

А Маммедджан ему отвечал:

— Не продам.

— Если не хочешь продавать всех верблюдов, то хоть продай трех-четырех, — попросил всадник.

— Ладно, — ответил Маммедджан.

Всадник повертелся среди стада и поймал старую верблюдицу.

Тогда Маммедджан ему сказал:

— Отец не велел мне продавать эту верблюдицу, и я ее не продам. Возьми любого другого верблюда.

Всадник снова покрутился среди стада и опять схватил ту же верблюдицу. Тогда Маммедджан подумал: «Если за верблюдицу он отдаст мне коня, что под ним, и хурджин золота, то я — была не была — продам эту верблюдицу».

— Эй, всадник, — сказал Маммедджан, — если ты отдашь мне своего коня, я продам тебе эту верблюдицу.