Продается дом с дедушкой

Комаровский же был свеженький, бодренький, обаятельный как черт, будто не в больницу приехал, а на ужин в Дом литераторов пришел. На Игоря накатила злость на друга и нестерпимая зависть – умению Комаровского разговаривать хоть с главврачом, хоть с нянечкой на равных, как свой. Перекурить на лестнице с Михалычем, перезнакомиться чуть ли не со всеми больными. Комаровский же передвинул каталку с мужчиной, который все еще просил закрыть окно, и куда-то ее удачно приткнул. И все-то у него ловко получилось! Мужик затих, а медсестры смотрели на Сашку с обожанием и строили глазки. Даже старшая нянечка растаяла, оценив профессиональную хватку Сашки.

На фоне Комаровского Игорь сразу стал мелковат, трусоват, туповат – ущербный бедный друг при влиятельном сильном вожаке. Сашка чувствовал себя как рыба в воде. Казалось, эта поездка, а до этого поиски лекарства – где уж он его достал в такие рекордные сроки, это одному богу известно – не доставляют ему никакого неудобства. Сашка выглядел франтом – в костюме, при галстуке. А Игорь в своей ободранной куртке и грязных штанах волочился следом, прихлебателем, рыбой-прилипалой. Сашка не брезговал целовать руки медсестрам, жать грязную ручищу Михалычу и тут же разговаривать с главврачом, для которого припас бутылку коньяка. Комаровский виртуозно владел искусством подкладывать рубли и трешки – нянечке, бабе Кате, аккуратно, в карман халатика – так, что той даже не пришлось швабру из рук выпускать. Медсестре Ольге Владимировне – на стол, не скрываясь, прямо на посту. Главврачу, помимо коньяка, Комаровский вручил собственную книгу, скромно представившись начинающим писателем. Но врач увидел то, что должен был увидеть, – торчащий из-под обложки уголок конверта. И все получалось очень правильно, удобно, никакой неловкости. Игорь же не знал, как сунуть рубль нянечке – вот так просто подойти и отдать? А как сказать, за кого рубль? Вдруг перепутает, возьмет, а к матери не подойдет?

Но самым страшным ударом для Игоря стало то, что его мать немедленно узнала Сашку, хотя видела его давно, еще школьником. Начала улыбаться, деликатно подтянула повыше простыню и называла его «Сашенька». Было видно, что ей тяжело говорить, но она старалась. Сашка присел на кровать, взял ее за руку и начал гладить, говоря какие-то глупости про то, что она еще ого-го, еще как всем покажет!..

Тут же прискакала медсестра, отвернула чуток, чтобы не смущать ни гостя, ни больную, угол простыни и сделала укол в бедро.

Пока друг-герой сидел на кровати, заняв его, Игоря, место, он притулился между раковиной и холодильником.

Палата была рассчитана на четырех пациентов. На трех койках лежали бабки, на четвертой – мать Игоря.

– Милок, слышь? – обратилась к Игорю одна бабка – худая как палка, вся высохшая. Голова у нее была забинтована так, что получилась шапочка. – Там на раковине моя кружка – помой, а?

Игорь хотел было отказаться: он к матери пришел, а не к этим бабкам. Но матери он сейчас был не нужен – она улыбалась «Сашеньке». Игорь ополоснул чашку и поставил на тумбочку.

– Сынок, тебя как зовут? – подала голос другая соседка по палате.

– Игорь.

– Игоряша, помой ложку и сумку переставь. Здесь, под моей кроватью, ты ее в уголок придвинь.

Игорь помыл ложку и переставил сумку. После чего он перебирал пакеты в холодильнике: «Ты, Игоряша, потуже, потуже заверни и подальше подтолкни, а то упадет». Открывал дверь, закрывал дверь, снова открывал. Пришла медсестра – проводить вечерние процедуры.

– Выйдите, – велела она Игорю. Сашка же продолжал сидеть, как сидел. Игорь, стоя в коридоре, опять начал злиться: ну о чем можно разговаривать с его матерью? Да ни о чем! Что они там шушукаются? Почему не с ним, с сыном? А Комаровский? Тоже хорош… Пыль в глаза горазд пустить. Ему все равно перед кем – любая медсестра сгодится. Тоже мне, герой – лекарства достал, сидит красавец такой, в костюме…

Медсестра вышла, и Игорь вернулся в палату.

– Елена Ивановна, а как же пельмешки? – бодрым голосом вещал Сашка. – Очень я люблю ваши пельмешки! Никто такие не делает! Обещаете? Как только выйдете – налепите и пригласите меня на обед. Только побольше лепите! Помните, как я пельмени у вас уплетал? За ушами трещало! А вы мне еще больше, чем Игорю, накладывали. И сидели напротив, смотрели, как я ем. Как только доедал, вы мне еще подкладывали добавку. Помните? Я так объедался, что дышать не мог! Так что давайте, выходите побыстрее отсюда. Я жду приглашения на обед. А теперь честно мне скажите – что привезти?

– Сашенька, родной, привези мне сырничков. Очень хочу сырников. И шаль мою – ну ты помнишь, кружевную. Мерзну я очень… Еще носки – у меня ноги ледяные. Ты мне носки привези. И вот еще что: ты сумки найди, там семена были… И рассада. Найди рассаду. Еще там же, в сумке, таблетки лежали, я в аптеку по дороге заходила. Таблетки для Михаила Дмитриевича. Ты найди сумки-то! Жалко таблетки. И рассаду. Пропадет ведь…

– Не волнуйтесь, все найду, сделаю, а таблетки-то от чего?

– Так давление у Михаила Дмитриевича. От давления…